[email protected]
До чего надо быть бессердечным ублюдком, чтобы заставить плакать такое жалкое, безобидное существо?
- Какая же ты скотина… - в сердцах выпалил я, не задумываясь о последствиях.
Впрочем, Морган даже не услышал моего оскорбления. Он нервно постукивал ногой, искоса наблюдая за бабулькой, однако ни раскаяния, ни сожаления в его взгляде я не заметил.
Из-за угла выскользнула худощавая, подтянутая, ужасно злая медсестра
- Что тут происходит? – рявкнула она, заметив нашу троицу.
- Почему вы не в палате, фрау Айгнер? - разглядев наконец, кто именно стоял с нами в коридоре, удивленно воскликнула она. – Вы ведь никогда не желаете никого видеть!
Старушка не отозвалась на свое имя, только, тихо всхлипывая, бормотала себе что-то под нос.
Морган, которого утомила возникшая заминка, повернулся было, чтобы уйти в двадцать третью комнату, но с неожиданной для неё резвостью старушка пересекла коридор и, бросившись к Моргану, удержала его. Она вцепилась в край новомодного свитера(плащ он нехотя отдал в гардероб) и зарыдала ещё громче:
читать дальше- Сынок, ты жив! Джесси, ты пришел!
Как громом пораженный, я уставился на Криста, вначале опешившего, потом побледневшего.
Он высился над скрюченной старушонкой, как фонарный столб над почтовым ящиком, он мог бы одним своим движением, отшвырнуть её далеко-далеко, но… отчего-то он, окаменев, с непонятным выражением в бегающих глазах смотрел на трясущуюся женщину, как будто не смел ни сказать ничего, ни даже вздохнуть.
Впервые за наше знакомство маска высокомерия сползла настолько, что обнажила истинные чувства Моргана – слабость, гуманность и какой-то непонятный мне страх, который на миг промелькнул в его потухшем взгляде.
Старушка сделала ещё один шаг вперед, протянула свободную морщинистую руку, чтобы обнять Кристана, но он вдруг отшатнулся, будто ожидал удара, и с ненавистью воззрился на медсестру.
- Сделайте что-нибудь! – недобро шикнул он.
Минута растерянности прошла – Морган снова превратился в требовательного ублюдка, каким я его знал. Он отцепил ладошку старушонки, и когда медсестра уводила её в двадцать третью палату, ни разу не оглянулся, хотя растроганная женщина умоляла его посидеть с ней, не забывать её, приходить к ней…
Даже самое черствое сердце дрогнуло бы от протяжных слезливых просьб, но Морган словно, наоборот, ожесточился: подбородок стал жестким, скулы напряглись, во всей фигуре появилась какая-то непонятная отчужденность, холодность, и только взгляд по-прежнему блуждал по коридору, не зацепляясь надолго ни на одном предмете.
Я хотел поинтересоваться, как он, даже открыл рот, чтобы сказать это вслух, но вдруг передумал, когда Морган, предвосхищая мой вопрос, в своей высокомерной манере выдал:
- Отвратительно. Теперь придется выкинуть джемпер от D&G.
Охота сочувствовать этому отвратительно самовлюбленному гаду абсолютно отпала.
Так пролетели первые пятнадцать минут нашего заключения в доме престарелых.
Конечно, после инцидента с фрау Айгнер(как нам потом объяснили, она была иммигранткой, у которой недавно погиб сын), меня и Моргана отправили в столовую, где скроенная на манер заведующей женщина прокуренным голосом велела нам драить полы.
И, конечно, не обошлось без разборок с Морганом. Он, как танк, пер напролом, самолично нарываясь на то, чтобы его унизили. Может, именно это ему и нравилось? Но так или иначе, он отказался брать в руки швабру, снова заикнулся об отце и получил такой отпор, что я аж закашлялся от смеха:
- Не знаю, - пропыхтела женщина, - кто твой отец, но если ты не будешь выполнять мои приказания, я впаяю тебе столько часов отработки, что он забудет, как выглядит его драгоценный сын.
Она надвинулась на Кристана – вдвое мощнее его, с грацией слона, с обещающим долгие мучения взглядом - и спокойно докончила:
- Так что завернул свои рукава, взял ведро и начал мыть полы!
Это был уже второй раз, когда Морган, скрипя сердце, смолчал.
Муки праведного гнева все ещё терзали его сердце, когда он нехотя послушался. И было видно, что парень скорее откусит себе палец, чем выполнит работу идеально. Но уже его послушания было мне вполне достаточно, чтобы весело улыбнуться. Стоило только посмотреть, как он ногой толкает тряпку по полу, с каким отвращением смотрит на грязную воду в ведре, и в моем животе тут же начинали порхать бабочки. Я даже порадовался перспективе попасть вместе с ним на эту отработку. Иначе никогда не узнал бы, что великий Морган тоже может иногда пасть до уровня простых смертных.
Впрочем, нудное занятие вскоре надоело ему. Как только Дракониха скрылась в своем логове, он тут же отбросил швабру, скучающе обвел глазами комнату и… заинтересовался креслом-каталкой, которое, никого не трогая, было сложено в углу.
- Кристан, ты не доделал работу! – заметив маниакальный блеск в его глазах, напомнил я, но это нисколько не остановило его желание испробовать каталку в действии.
Кинув мне циничное "зачем работать, когда есть кто-то, кто выполнит все за тебя…" и многозначно посмотрев на меня, он неторопливо подошел к креслу, с секунду раздумывал, будет ли уместно, если он сейчас плюхнется на сиденье и опробует больничный инвентарь? Не пошатнет ли этот поступок образ Короля в моих глазах… Но, наверное, мое мнение его мало интересовало или же Моргану просто захотелось развлечься. Но так и ли иначе, он рухнул всем своим весом в несчастное кресло и, довольно улыбнувшись, с видом индейца, приметившего дичь, промчался между столами.
Он был похож на ребенка, не наигравшегося в детстве, и я, на мгновенье замерев, наблюдал за его бесшабашным весельем. Да, такой Кристан явно мне нравился больше: с ярким взглядом, с появившимися вдруг ямочками на щеках, с раскатистым искренним смехом. Этот Кристан совсем не вязался с Кристаном, который не так давно чуть не изнасиловал меня.
От неприятного воспоминания настроение сразу упало.
- Морган! Прекрати! Опять хочешь нарваться?! – хмуро буркнул я, заведомо зная, что Крист пропустит мое бормотание мимо ушей.
Так оно и было.
Со вздохом обреченного на вечные мучения грешника я снова нагнулся, чтобы ополоснуть тряпку в ведре. И… получил весьма ощутимый шлепок по заднице.
Моментально покраснев и разогнувшись, я резко повернулся на сто восемьдесят градусов как раз в тот момент, когда Кристан поднял руку, чтобы повторить свое действие.
В ушах застучало, я только и смог выдавить:
-Морган! – после чего перехватил его запястье.
Кристан рассмеялся. Абсолютно счастливый, он восседал на своем кресле-каталке, по-мальчишески озорно подмигивая мне. И мое терпение лопнуло. Подумать только, он наслаждался моим возмущением!
Зло прищурившись, поджав губы, я дернул Кристана за руку на себя, вынуждая подняться с кресла. Он протестующее завопил "идиот, отпусти мою руку", но я дернул его за руку с удвоенной силой. Чем добился своей цели: разом рассвирепевший Морган вскочил со своего места и тут же схватил меня за плечо.
- Ах ты маленькая…
На этих словах кресло-каталка опрокинулось, подняв ошеломительный шум. Мы оба оторопело покосились вниз, ощупывая взглядами предмет на наличие поломки. Я отпустил запястье Кристана, однако он все ещё сжимал мое предплечье, хотя уже не так рьяно, как минутой раньше.
Отвечающая за наше наказание женщина выглянула из своей каморки, поглядела на все, что здесь произошло и, лишившись терпения, заорала:
- Вас послали сюда работать, а не развлекаться. Быстро закончили уборку!
И уже под её контролем мы домыли злосчастные полы. Поглядывая враждебно друг на друга и стараясь перебрасываться ядовитыми фразочками по минимуму. И все же Морган явно переигрывал.
- Нагибайся ниже, Малыш, тебе ведь привычно, да? – после таких изречений мне хотелось вылить ему в рот мутную воду из ведра, но я вынужден был вести себя сдержанно, так как за нами неотступно следили.
- Ну что, ты, - парировал я, сильнее нажимая на швабру, - тебе больше идет прогибаться. Ты ведь этим только сегодня и занимаешься!
Удостоившись злобным шипением, я довольно усмехнулся. Язвить Кристу стало совсем привычно, почти как мыть руки перед едой или засыпать под музыку. Да и он, кажется, наслаждался нашей перепалкой, хотя ответить на мою шпильку ему не дали: заметив, что Морган только развозит грязь по комнате, Динозавриха вероломно вклинилась в наш разговор, и после долгих и мучительных споров между ними, я имел удовольствие наблюдать такую картину: Морган, надувшись, как индюк, швыряет мокрую тряпку по направлению Динозаврихи, та вспыхивает от гнева, берет карточку Моргана и дорисовывает там пару лишних часов отработки, оскорбленный Морган в ответ на это орет, что его отец, мистер Морган, "закроет к чертям собачьим весь их дом пердунов", после чего Динозавриха изменилась в лице, елейно улыбнулась и пропела:
- О, не тот ли это мистер Морган, который лежит на четвертом этаже и жутко мается недержанием?
Из Кристана разве что не пошел пар. Он, весь красный, стоял посреди комнаты и, казалось, испепелял женщину взглядом. Впрочем, оной было на это глубоко плевать. Схватив закипающего от злости Моргана за ворот дорогущего джемпера, она настойчиво попросила его следовать за ней. Но, так как, в довесок к просьбе она потянула рассвирепевшего Криста за собой, ему ничего не оставалось, кроме как машинально переставлять ноги, чтобы не упасть.
Все это я наблюдал, ничуть не удивляясь. С комплексом Бога у Кристана я был давно знаком, так что, когда представление стало уже приедаться своей однообразностью, я без напоминаний закончил мыть полы, даже не мечтая о том, чтобы Морган мне помог.
- Эммм… - доделав работу до конца, хотел я поинтересоваться у Динозаврихи, чем мне заняться дальше, но, она в этот момент как раз волочила к выходу мало сопротивляющегося Моргана.
"Не стану вмешиваться в их разборки. А то и мне попутно достанется", - резонно заключил я, потому беззвучно сел на ближайший стул и от безделья постучал пальцами по коленке. Определенно, кочевать одному в пустой столовой мне не улыбалось. Я чувствовал себя брошенным, одиноким и вместе с тем жаждущим узнать, чем наградили Моргана за пререкания.
В общем, тяжело вздохнув, я сдался на волю любопытства: выглянул из комнаты, послонялся по второму этажу и, не найдя следов Кристана, поднялся на третий, а затем – на четвертый. Короткие встречи со стариками внушали сожаление, они глядели на меня осуждающе, будто видя во мне последнее отражение минувшей молодости. И я старался по максимуму избегать таких нежданных столкновений, чтобы вместе с ними избежать тянущего чувства жалости, которое они во мне пробуждали.
И, шагая по длинному коридору четвертого этажа, я робко оглядывался по сторонам, отмечая бедность, но некоторую уютность обстановки. Отвлекшись на постороннее, не связанное ни со школой, ни с Морганом, я неторопливо прошел палату, из которой доносился звучный, с нотками горечи голос Динозаврихи.
- Как вы можете быть таким бессовестным? – упрекала она кого-то. – Мистер Морган потерял всю семью, никто не приходит навещать его. Он старый одинокий человек. И он не может сам дойти до туалета. А вы, мало того, что поиздевались над ним, обозвав, так ещё и сломали кресло-каталку, - тон её несколько изменился, и я приметил в нем досаду, смешанную с раздражением.
Оппонент молчал, я не мог разглядеть, что происходит за полуоткрытой дверью, да, собственно, и не стремился к этому. Достаточно было и того, что я подслушал не предназначавшийся для моих ушей разговор.
- Не у всех есть богатые родители, как у вас. И следует хоть изредка входить в положение других людей. Искренне надеюсь, что когда-нибудь вы научитесь сочувствовать, мистер Морган! – закончила она жестко, словно пыталась докричаться до совести Кристана.
Однако я с горечью вспомнил, что совесть Кристана или очень крепко спит, или давно мертва. Потому я лишь сочувствовал женщине, которая своей пламенной речью призывала Моргана к состраданию.
И все-таки, когда дверь распахнулась, и следом за огорченной работницей вышел Кристан, я мог бы поклясться – его голова была опущена, так, если бы он… устыдился.
Я не успел отойти от двери, так что Динозавриха едва в меня не впечаталась. Удивленно хлопнув выцветшими ресницами, она остановилась.
- О, вы уже тут? – рассеянно пробормотала она. – А мы с мистером Морганом как раз шли искать вас.
И мистер Морган, который уже справился с собой, услужливо добавил:
- Мистер Фишер обычно сам находит неприятности, так что искать его нужды не было…
Устало вздохнув, медсестра посмотрела на нас обреченно, как смотрят на неизлечимо больных, и процедила:
- Просто посидите тихо в ординаторской, пока я пойду узнать, куда вас отправить… - но прочитав по нашим кислым лицам, что просьба останется невыполненной, с тяжелым сердцем покинула комнату, куда секунду назад завела нас.
Атмосфера в ординаторской явно накалилась, как только нога Динозаврихи ступила за порог. Мы с Морганом впились вдруг в друга одинаково ненавидящими взглядами. Он весь подобрался, самодовольно раздул ноздри, застучал ногой по полу. Я же ощутил, как по венам заструилось уже знакомое предвосхищение бури. С нескрываемой насмешкой я посмотрел на измятые и кое-где даже запачканные брюки Моргана. Он с непонятной радостью уставился на мои губы. Чувствуя себя параноиком, я облизал их, чем вызвал широкую, ироничную улыбку Моргана.
Запах лекарств неприятно щекотал ноздри, приторно-белый цвет обоев настраивал на удручающий лад, и только окно – огромное, почти во всю стену, внушала определенную симпатию. Оба мы – и Морган, и я – не горели желанием находиться в этой душной комнатушке, без возможности отойти друг от друга на приличное расстояние или хотя бы присесть. В каморке не было ни стульев, ни дивана – только объемный шкаф, да каталка с таблетками и шприцами. И, загнанные в такую тесноту, мы все больше настораживались: столкновение было неминуемым. И я уже видел по нетерпеливому блеску в глазах Криста, что он ждет не дождется схлестнуться со мной.
Я тяжело сглотнул. В прошлый раз, когда мы подобным образом остались взаперти наедине, ничего хорошего из этого не вышло. При воспоминании о недавнем эпизоде заныло под ложечкой, я непроизвольно сделал шаг влево, чтобы оказаться хоть в каком-то отдалении от Кристана, который занял, как мне казалось, половину помещения.
Сила, сосредоточенная в его мощном теле, необузданность нрава, - все настораживало меня в этом парне. И я старался вести себя как можно тише, чтобы не пробудить в нем зверя. Ибо схлестнуться с Морганом теперь, один на один, я бы не хотел. Потому что знал – победа останется за ним, а схватка будет недолгой и унизительной для меня.
Я молча разглядывал интерьер, только чтобы отвлечься от мыслей о Кристане. А он, принимая негласные правила игры, скучающе таращился на меня, выжидая удобного случая, чтобы начать ссору.
Так долго продолжаться не могло. И я, укоряя себя за неразумность, мягко сказал:
- Выглядишь неважно…
Этого было вполне достаточно: Морган оживился, наклонил голову, уставился на меня ещё пристальнее, а потом неожиданно протянул:
- А вот ты выглядишь круто, Малыш. Прямо как тогда – в классе, когда цеплялся за меня, кончая, - он намеренно понизил голос, так что конец фразы прозвучал более чем интимно. – Хочешь повторить?
Он сделал шаг ко мне. Я сжал зубы, норовя сломать челюсть. Он встал напротив, чувственно усмехнулся, и по моему позвоночнику побежала дрожь нетерпения. Руки чесались врезать ему, осадить, но, понимая, как жалко буду выглядеть, я решил действовать по-другому.
- А ты ведь правду хочешь меня… - утопая в сладости, промурлыкал Кристан. Я улыбнулся про себя, подошел к нему вплотную, положил руки на плечи растерявшемуся Моргану, прямо встретил его удивленный взгляд и отчетливо, по слогам отчеканил:
- Поверь, мне есть с кем воплощать в жизнь свои сексуальные фантазии… - на этих словах я понизил голос до шепота, так что Моргану пришлось склониться к самому моему лицу. В итоге, я почти кричал ему в ухо:
- Даже будь ты весь осыпан золотом и облит медом, я бы никогда в жизни не захотел трахнуться с тобой!
На этом я с силой оттолкнул его от себя, так что Морган, не ожидавший подобного, покачнулся.
С присущим мне упрямством я смотрел ему в глаза, ужасаясь произошедшей в них перемене: ранее спокойно тлеющие голубым огоньком, теперь они метали молнии фиолетового пламени. Губы Моргана дернулись, кадык яростно забегал. А в следующее мгновенье я был уже припечатан носом к шкафу. Холод и жесткость дерева опалили кожу, я дернулся, надеясь на скорое освобождение. Кристан положил ладонь мне на затылок и яро надавил, словно намеревался сломать мне нос. Вынужденный повернуть голову влево, я краем глаза видел Моргана – обозленного, чертыхающегося, съехавшего с катушек. Но мне не было страшно, напротив, любопытство разыгралось ещё больше: что предпримет Морган, как накажет за оскорбление? Видно, в генах у меня был какой-то дефект, иначе, как объяснить мое стойкое желание нарваться, раззадорить Моргана ещё больше?
Я открыл рот, чтобы плеснуть на парня новую порцию ядовитого месива слов, но Кристан приблизился ко мне вплотную и зашептал:
- Ты ещё не трахался со мной… - сквозь дымку своей тревожной ярости я услышал нотки сарказма в его бархатном хриплом голосе.
Кристан прикусил мое ухо, оставил наконец в покое мой затылок, потерся носом о мои волосы, поцеловал, почти нежно, в макушку и, все ещё не касаясь руками, надрывно продолжил вой монолог, абсолютно игнорируя мои потуги выбраться из-под него.
- Малыш… - он жестко надавил своим коленом на мои бедра, и я понял, что сопротивление бесполезно. Чем спокойней я буду стоять, тем быстрее закончится приступ дурости Моргана.
Я покорно замер, даже опустил голову. Морган обрадовался и приписал произошедшее своим потугам теснее прижать меня к шкафу.
- Вот так, - с какой-то особой радостью пробормотал он, наваливаясь на меня всем телом. Его отрывистое дыхание коснулось шеи, его губы, будто невзначай коснулись щеки. Я заставлял себя все это терпеть, потому что все ещё наивно думал, что Морган пристает ко мне из вредности – чтобы позлить, доказать, какой он крутой. Однако оборот, которое приняло дело, все больше мне не нравился…
– Ты даже не нравишься мне, но я хочу тебя, Фишер… - сказав это, он схватил мое запястье и поднес к своей ширинке.
Я невольно сглотнул, почувствовав, как под моей ладонью дернулся его вставший член. В мозгу забилась шальная мысль засунуть руку ему в штаны и оторвать нафик яйца, но я ещё не настолько лишился рассудка, чтобы не понимать – Кристан контролирует ситуацию полностью, и вряд ли позволит мне сделать хоть что-то, причинившее вред его королевскому телу. Сомнений в серьезности намерений Моргана больше не оставалось – он монотонно, удерживая коленями мои ноги, расстегивал мою ширинку. И я чуть не лишился сознания, когда Морган сдернул их с моей талии.
- Я поимею тебя прямо здесь, ты уже завелся, Малыш? – он провел руками по моим бокам, царапнул кожу, страстно ущипнул, потом снова погладил.
Я метался в его объятьях, как безумный. Но, как ни противно, ничего сделать не мог. Проклятый Кристан полностью обездвижил меня, полностью подчинил…
- Обожаю играть с тобой. Такой милый, непослушный, маленький … - он дышал через раз, дыхание слало отрывисто-громким. – Ненавижу тебя. Но хочу. Всегда, - он сжал руки на моем животе, скользнул ладонями под футболку, поцеловал в темя. Я выгнулся, не знаю, почему: то ли отстраняясь, то ли прижимаясь к нему ещё больше.
- Даже когда ты сопротивляешься. Тогда я хочу тебя ещё сильнее… - он завелся от своих слов, прикусил мою щеку, попытался поймать губы, но я истерично заорал:
- Ты псих!
- Из-за тебя! – зло ответил он, и я почувствовал, что моему телу, в отличие от рассудка, нравятся подобные изречения. Нравится, что у Кристана рвет крышу.
Он стал тереться бедрами о мои бедра, я все явственней ощущал задницей его эрекцию, идиот уже начал стаскивать с меня трусы, доказывая, что на самом деле собирается воплотить обещанное в жизнь, а я лишь озирался по сторонам в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, какую-нибудь подсказку по ликвидации Моргана.
- У меня нет смазки… - пробормотал Кристан, спустив мои трусы до колен, и мне словно перезагрузили мозг – он начал работать рывками, быстро, как машина.
- Хочу сначала поцеловать тебя… - я умолял себя сказать это без истерии в глоссе. Получилось вполне прилично – нервно, но весьма правдоподобно.
Морган шокировано замер, ослабил объятья. И пока он пребывал в мечтах о моей внезапной покорности, я рванулся к каталке с медикаментами, дрожащими пальцами натянул джинсы на бедра, после чего мигом схватил первый попавшийся шприц. В голове стоял кавардак. Так, наверное, чувствуют себя преступники: загнанными в угол, яростными, готовыми на все. Теперь я понимал, что такое состояние аффекта: зрачки расширились, я дышал через рот, животный инстинкт самозащиты бил в виски, ноги подкашивались. Опершись на каталку, я глубоко вдохнул, тряхнул головой, тошнота встала в горле, сердце застучало громче.
- Только попробуй подойти! – предупредил я Кристана, выставив вперед руку со шприцем, наполненным прозрачным раствором.
Ублюдок только усмехнулся. Он явно не поверил, что мне хватит храбрости засадить иглу по самое основание в его аристократичное тело.
- Да ладно, - расстегивая пуговицу на штанах, хохотнул он. – Хочешь остановить меня витамином?
Морган облизал губы, глянул на меня из-под полуопущенных ресниц, а потом, сверкнув глазами, рванулся вперед, толкнул меня, отчего каталка, за которую я цеплялся как за последний шанс выжить, с грохотом обрушилась на пол. Но я не услышал шума, потому что в ушах звенело от опасности, ярости и желания защититься.
Не осознавая, что делаю, я махом вколол Кристану раствор в предплечье, и мы оба удивленно глядели на то место, откуда торчал опустевший шприц.
- Идиот! – заорал Морган, отбросив шприц в сторону. – Ты идиот, Фишер! – он вцепился пальцами в мое горло. Привычная удушливость легла печатью на сознание, посылая импульсы к освобождению.
Я перехватил его руки, взглядом поймал взгляд и прошипел:
- Бо… ль..ннн..о…
Он отпустил, нагнулся и впился мне в губы, наказывая, кусая, ошеломляя. Его руки гуляли по моему телу, будто Морган только тем всегда и занимался, что лапал меня. Они поглаживали бедра, живот, задницу… И я уже смирился с неизбежным, как что-то неожиданно изменилось.
Кристан пошатнулся, открыл рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Парень начал задыхаться, хватался за горло, глазами на выкате невидяще смотрел на меня, хрипел, потом по стенке попытался дойти до двери, но не успел – на полпути потерял сознание и мешком рухнул на пол.
Сначала я обрадовался своему освобождению, даже хотел подколоть Моргана, но когда он стал задыхаться, в моем мозгу как будто что-то щелкнуло: оцепенев от ужаса, я смотрел на то, как Морган оседает на пол. Мне хотелось позвать на помощь, ринуться к Моргану, сделать хоть что-то, но… словно прикованный к месту, я еле дышал – в глазах помутилось, меня всего колотило – зуб на зуб не попадал, по спине бегали мурашки, ощущение беспомощности и страха въелось в кожу. Я рыдал. Слезы катились по щекам, не переставая, я захлебывался, истерично пытался заговорить, но не получалось.
Морган лежал передо мной – бледный, без сознания, с закрытыми глазами. Его лицо, суровое и циничное, было сейчас совершенно безразличным. Но не это лицо видел я перед собой.
- Нет! Нет! Не сейчас! Только не сейчас! – не открывая рта, кричал я.
Ужас, давно забытый, загнанный в самые дальние уголки памяти, вновь воскрес, а с ним возродилось и чувство вины, мучившее меня на протяжении вот уже десяти лет.
- Лэсли, Лэсли! – я и сам не узнал свой голос – надломленный, жалкий, затухающий.
На негнущихся ногах я доковылял до Кристана, рухнул на колени подле него и принялся тормошить его, бить по щекам, орать:
- Не оставляй меня, не умирай, слышишь?! – кажется, я сделал ему больно, Кристан застонал, и я радостно прижался к его груди:
- Давай, давай же! Очнись! Я знаю, ты не бросишь меня, брат! – как давно я хотел сказать эти слова, как страшно мне было произносить их и как подозрительно легко они сорвались с губ…
Морган приоткрыл глаза – это далось ему бешеными усилиями, попытался отстранить меня, но его вдруг начало лихорадить. Захлебнувшись собственным окликом, я что есть мочи сжал Кристана в объятьях. Как будто боялся расстаться с ним. Расстаться навсегда.
- Лэсли, я не отпущу тебя, не отпущу! Не отпущу!
Я обнимал Криста, проклинал его и благодарил одновременно, слезы лились в три ручья, от них стало судорожно и больно.
Я больше не был семнадцатилетним парнем, готовым к любому финту судьбы. Память услужливо подкинула мне воспоминания десятилетней давности – убивающие надежду, казалось бы, забытые воспоминания.
Цепляясь за Кристана, я вновь чувствовал себя семилетним мальчиком, бессильным перед лицом трагедии. Я ненавидел себя! Я боялся! Я…
Не знаю, сколько я теребил Моргана, но за это время успела сбежаться половина медперсонала больницы. Медсестры яростно отрывали меня от Кристана, я брыкался, визжал, что не оставлю его, что лучше бы умер я, что никогда не прощу себе… и, сколько бы меня не уверяли, что Морган просто потерял сознание, я никак не хотел верить.
"Я проклят! – проносилось в голове. – Мой брат! Мой брат! Ненавижу себя, ненавижу!".
Кое-как меня вытолкали из ординаторской, напоили успокоительным и оставили лежать на диване в комнате отдыха. Лекарства подействовали моментально, но я усиленно боролся с ними, словно боялся, что, уснув, предам Моргана, пострадавшего из-за меня. Сознание начало помимо воли отключаться. Уже сквозь дымку сна я услышал слабый голос Кристана, и только осознав, что опасность миновала, позволил себе задремать.
*
В школу я возвращался один. Моргана задолго до моего пробуждения забрал персональный шофер, и я полагал, что выходные парень проведет дома. От этой мысли немного полегчало: уставший от сопротивления и ярости организм требовал отдыха. Потому, забравшись в такси, я отвернулся к окну и обессилено откинулся на спинку сиденья.
Не думать ни о чем не получалось.
Оказавшись в своей комнате, я как есть – в олимпийке и джинсах, не разуваясь, кинулся на кровать и зарылся лицом в подушку. Боль в душе не проходила. Слабость во всем теле тоже.
- Пожалуйста… - вымученно пробормотал я вслух, - прости меня, прости, брат…
Снова липкие воспоминания и боль. Боль. Боль.
*
Воскресное утро встретило меня головной болью и сонливостью. Ночью я так и не сомкнул глаз. Впрочем, взбодрившись едва теплым душем, я несколько ожил, даже спустился на завтрак, хотя, признаться, ел я без особого аппетита. Лучше бы я вообще остался в комнате. Разбитый вчерашним происшествием, еле двигающийся, я был вынужден слушать оголтелые истории явно неправдоподобных любовных побед, коими меня пичкали оживленные одноклассники, которые полностью погрузились в заоблачные мечты о грядущей вечеринке. Собеседник из меня был никудышный, но обреченную покорность мои товарищи воспринимали как признак любопытства, и потому пичкали своими баснями с удвоенной силой. В общем, кое-как допив кофе, я, извинившись, упорхнул из ресторанчика и отсиделся до семи часов в библиотеке, порядком опустевшей, тихой и до боли уютной.
Я успел доделать доклад по геологии и даже подготовиться к английской литературе, когда библиотекарь намекнул мне, что грядет скорое закрытие. Опомнившись, я сгреб в кучу все тетради, робко улыбнулся пожилому мужчине и торопливо засеменил к себе в комнату.
В коридорах уже начался бедлам. Сколько бы не кричали преподаватели, урезонивая не в меру разбушевавшихся учеников, предвкушающие скорое веселье ребята нисколько не сдавались: то тут, то там из комнаты выскакивали парни, ссорящиеся, возбужденные , крикливые. Они обсуждали свои будущие похождения, обещали доказать на вечеринке, что на самом деле они круче, чем кажутся, и… я чувствовал что-то, сродни тошноте, наблюдая со стороны за всем происходящим.
На дискотеку я предпочел просто не идти. Хватит уже того, что я вдоволь наслушался истеричных воплей по её поводу. Не хотелось бы увидеть, как все обещанное студентами воплощается в жизнь – тогда дискотека плавно переросла бы в Содом и Гоморру…
Но… планам моим не суждено было сбыться: в половине восьмого в дверь, не стучась, ворвался одухотворенный, полный энергии Эндрю. И я часто заморгал при виде его.
- Я что-то пропустил? – тихо пискнув, я попытался сдержать смешок, но Брановски таки заметил его и не без ехидства отпарировал:
- Мне, конечно, далеко до твоих белых тапок… - с секунду мы сверлили друг друга взглядами, полными упрямства и дружеского подтрунивания, но потом оба рассмеялись.
- Но супермен, Эндрю, супермен! Ты явно очень себя любишь! – отсмеявшись, указал я рукой на его костюм: ярко-голубая в обтягон водолазка с буквой "S" на груди, красный плащ, вшитый в ворот-лодочкой. Хорошо, хоть лосины заменил брюками в тон водолазке.
- А где же красные трусы поверх штанов? – подкольнул я, чувствуя, что скоро рассмеюсь. – Девочки были бы без ума… - все-таки я не выдержал – расхохотался в голос, а Эндрю, притворно рассерженный, ринулся ко мне и, зажав мою голову рукой так, что шея оказалась между кистью и локтем, потрепал по волосам.
- Издеваться над другом! Фишер! Чему ты научился в школе! – он тоже смеялся. Я в шутку отбивался, Эндрю подставил мне подножку, мы оба плюхнулись на пол.
- Супермен применяет грубую силу, чтобы урезонить школьника? – чуть не плача от веселья выдавил я.
Стало ещё смешнее. Схватившись за животы, мы никак не могли остановиться. И только когда Эндрю взял себя в руки, встал и протянул мне руку, я бешеным усилием заставил себя успокоиться.
В глазах Брановски плясали бесы, я мог бы поклясться, он задумал какую-то пакость. Так оно и вышло.
- Ну? – нахмурившись, рявкнул он, снова надвигаясь на меня. Его серьезный тон ничуть не сочетался с задорным огоньком в глазах. - А почему ты не собираешься? – он вопросительно поглядел на мой домашний костюм – футболка и летние шорты. – Тогда хотя бы ракетку возьми из спортзала – спишем на то, что ты потрепанный жизнью теннисист.
Он ухмыльнулся, присел на край стола, и я, усмехнувшись, отчитал его.
- Брановски-Брановски, вроде, герой, - я вновь иронично покосился на его костюм, - а издеваешься над другом. Тебе не совестно?
Он оперся ладонями на стол, скрестил ноги и одарил меня самой насмешливой улыбкой, на которую был способен:
- Если друг продолжает трепаться в то время, как должен клеить прекрасных дам, то… ДА!
Я не мог не улыбнуться в ответ.
- Эндрю, не думаю, что в настроении идти на дискотеку. Тем более, как я теперь вижу, костюмированную, - получилось как-то тускло и неубедительно, потому Эн не преминул возразить:
- Ты кис с библиотеке, как книжный червь, весь день, а вчера вообще подносил судно немощным старикам. Разве так должен проводить свое время здоровый семнадцатилетний парень? – в его словах, определенно, бола нить истины. Тем более, я знал, что друг искренне хочет вытащить меня из хандры, взбодрить, отвлечь ненадолго.
Однако напоминание о доме престарелых вновь всколыхнуло неприятные воспоминания, и, заметив, что я изменился в лице, Эндрю подошел, положил руку мне на плечо и совсем другим тоном сказал:
- Я знаю, что в субботу что-то произошло. Знаю, что тебе это совсем не понравилось. Но я не буду лезть в душу и выспрашивать. Когда захочешь, расскажешь все сам, - он прямо встретил мой благодарный взгляд, положил руку мне на плечо, после чего тихо прибавил:
- Не стоит зацикливаться на чем-то одном, Гордон. Давай сегодня просто оторвемся, идет? – Брановски ущипнул меня за нос, серьезность момента была мгновенно испорчена. Но, думаю, Эн именно этого и добивался. И я был жутко счастлив, что он понял, как важно для меня его дружеское участие, которое не переходило рамки дозволенного.
- Кстати, я даже достал тебе костюм на случай, если ты сам этого не сделал! – между тем во всю тараторил Брановски, который уже успел взять с полки мою книгу и полистать её. – Уайльд писал "Дориана Грея" со своего любовника, ты знал об этом? – без перехода поинтересовался он и, растерявшись, я смолчал, хотя… ответа Эндрю и не ждал. Он положил роман на место, обернулся ко мне и с видом главного рявкнул:
- Ты же не пойдешь в этих своих шортах?
Я посмотрел на предмет одежды, который вызвал у Эндрю такой порыв возмущения, пожал плечами и уставился на Эндрю с выражением, которое можно было бы принять за покорность. Но мы оба знали, что я уступил только потому что сам того захотел.
Так что через несколько минут Брановски, отлучившийся ненадолго в гардероб, вновь стоял на пороге моей комнаты, пряча за спиной, видимо, мой будущий костюм.
- Успел соскучиться по "Дракуле"? – озорно подмигнул он мне, и я хлопнул себя по лбу ладонью.
- О… только не говори, что я снова… - страдальчески выдавил я, сквозь пальцы поглядывая на Эндрю, который был собой очень доволен.
- Естественно, нет. Повторять самого себя – дурной тон, - он состроил кислую мину, после чего добавил:
- Сегодня ты Робин Гуд, защитник бедных и угнетатель богатых… - он многозначительно посмотрел на меня, двинул бровями, и я прыснул в кулак.
- Интересно, что бы сказал на это Морган… - тихо пробормотал я. – Вот уж кого я бы угнетал с особой жестокостью… - Брановски не услышал этих слов или сделал вид, что не услышал. Он протянул мне вещи, сел в кресло и приказал переодеться побыстрее, ибо ему ещё предстояло выступить перед началом дискотеки с праведной речью о том, что нужно прилично вести себя в зале.
Но, натянув на себя последний аксессуар – дурацкий пояс, я отстраненно подумал, что Эндрю и сам вряд ли придержится данной проповеди.
- Готово! – я вышел из ванны на суд Брановски, который скучающе таращился по сторонам. Однако при виде меня он довольно кивнул в знак того, что черная накидка с зеленой борцовкой под ней мне очень шли. И, единственное, что по-прежнему смущало меня (несмотря на то, что я смолчал) были слишком обтягивающие штаны. Но, уверив себя, что накидка скрывала все выступающие части моего тела, я вздохнул более спокойно.
Так что, уже в семь пятьдесят, болтая о том, о сем, мы неторопливо шествовали по коридору.
*
Мы не были первыми: до нашего прихода в зале уже собралась приличная толпа учеников. Хотя самих учеников приличными назвать язык не поворачивался: одетые в гоблинов, героев комиксов, животных, они бродили по комнате, огорченные и разочарованные: девчонок ещё не было.
- Бедняги… - прокомментировал Эндрю, направившийся к сцене.
- Подожди меня здесь, - попросил он, отправляясь за кулисы. – Уточню у постановщика, когда мой "дебют".
Он оглянулся, чтобы увидеть, как я кивну в знак согласия, и исчез за бардовой тканью кулис.
От нечего делать я принялся разглядывать интерьер: тот же огромный зал, в котором обычно у нас проводили внутришкольные собрания, те же окна, завешенные полупрозрачными светлыми шторами, тот же рояль посреди сцены, откуда ранее вещал свои нудные правила директор. Единственное, что бросилось в глаза – мощные динамики по всем четырем углам зала. Думаю, акустика подвести не должна.
Пока я вертел головой в поисках изменений, вернулся довольный Эндрю, сообщил, что бред, который он должен был сказать со сцены, вырезали. В замену поставили пятиминутку с администрацией – мы оба уже нарисовали себе в воображении директора, который в своем вечном занудстве устроит из любого праздника нудную прелюдию – и переглянулись.
Народ все прибывал. Наконец, ровно в восемь часов в зал вплыли девочки – скромные и смелые, надменные и приветливые… я было успокоился: все шло просто замечательно. Но не успел я так подумать, как в толпе милых созданий промелькнуло до боли знакомое лицо.
- Ванесса… - прошептал я, ужаснувшись.
- Что? – переспросил Эндрю, который был занят разглядыванием девчонок. – Что ты сказал?
- Ничего… - торопливо, слишком торопливо ответил я.
Прошлое помимо моей воли врывалось в мою жизнь, как ураган. Я во все глаза таращился на привлекшую мое внимание брюнетку, мечтая, чтобы моя догадка оказалась неверна.
Общий гомон, пока не приправленный музыкой, бил в виски, запах сладости духов вызывал тошноту, я нервно мялся на своем месте, предчувствуя неминуемую беду.
Жажда развернуться и уйти немедленно не отступала ни на шаг. И, когда уставший с ней бороться, я двинулся было у выходу, кто-то сильно толкнул меня в плечо. Машинально обернувшись, я тут же схлестнулся взглядом с Кристаном. Он вновь выделялся из общей массы: наплевав на условности, Морган проигнорировал тот факт, что вечеринка устроена в честь Хелоуина и что она, соответственно, костюмированная.
- Опять ты, мелкий! – в своей обычной манере цинично бросил он.
Больным Кристан не выглядел – вчерашняя бледность испарилась, ужас в глазах исчез бесследно. Парень определенно хорошенько отдохнул – ни усталости, ни залегших под глазами теней. Морган, несомненно, был в полном порядке.
- Опять ты, переросток? – в тон ему отпарировал я.
Он прищурился, покачал головой и усмехнулся.
На этот раз он нацепил на себя черно-белый костюм в полоску. Из-под пиджака выглядывала шелковая рубашка в тон, волосы Морган нарастил и теперь они аккуратно были зачесаны назад. Галстука не было, его отсутствие компенсировала пара расстегнутых верхних пуговиц: шея Кристана была полностью обнажена, что расчетливо подчеркивало его четко построенный образ Короля Всея Бедфорда.
Фыркнув в ответ на мой цепкий ответ, Морган только интимно шепнул мне:
- Ещё увидимся…
Дрожь прошла по всему телу. Я очень хотел поинтересоваться, что значат его многообещающие слова, но, к сожалению или счастью, Морган уже исчез из поля моего зрения.
Эндрю, наблюдавший за всем этим кратким представлением, помрачнел. Видно, его задело за живое, что Крист даже не поздоровался с ним. Впрочем, мысли Брановски оставались только его мыслями, и посягать на них я определенно не хотел, потому что мне вполне хватало своих.
Отвлекшись на Кристана, я потерял из вида Ванессу, и когда её стройная фигурка метнулась в нашу с Эндрю сторону, меня обуяла усталость. Убегать теперь, когда она вцепилась в меня своими жгучими глазищами, было глупо.
Включили музыку. Идиотский мотив резанул уши. Я обреченно ждал, когда Ванесса доберется до меня и разрушит мою жизнь. Снова.
- Сегодня ты справился с ширинкой, Горди? – проорала она мне, пробравшись наконец сквозь сгрудившуюся толпу.
Эндрю удивленно воззрился на меня. Но что я мог ему сказать? Что эта мегера была причиной того, что меня все ненавидели в старшей школе? Или рассказать душещипательную историю о том, как у меня на неё встало? Или как она обозвала меня на виду у всей школы извращенцем? Нет уж, лучше я мило поздороваюсь с ней, выслушаю пару-тройку оскорблений, на чем, скорее всего, мы и завершим нашу встречу. Но Брановски опередил меня:
- Гордон, ты мне не рассказывал, что у тебя есть девушка.
Конечно, он прекрасно понял, что своим вопросом Ванесса хотела унизить меня, но тактично переиначил ситуацию, чтобы я не чувствовал себя неудобно.
- Пойдемте-ка к окну, - миролюбиво предложил он, приобнимая ошеломленную девушку за талию и мягко направляя в указанную сторону.
Динамики там орали меньше. Мы остановились. Я принципиально повернулся лицом к Джессике, услужливо предложил ничего не понимающей брюнетке стакан пунша и, когда она отказалась, налил пунша себе.
- Теперь, как видишь, я не одеваю штанов с ширинкой. Чтобы не возникало проблем, - с легкой подачи Эндрю я обрел уверенность в себе, выпрямился и обворожительно улыбнулся собеседнице.
Глаза Джессики превратились в два горящих фонаря, и я понимал её удивление. В памяти девушки я, верно, остался никчемным неудачником, тик как она закончила школу на год раньше меня и потому не видела, как из послушного, всетерпящего унижения Гордона я превратился в Гордона, который научился давать отпор.
Отхлебнув напиток, я перевел взгляд на Эндрю, привалившегося к стене.
- Фишер, как истинный Робин Гуд, ты просто обязан рассказать мне, что связывает тебя с прекрасной Мэриан? – он отобрал у меня стакан и развязно подмигнул Джессике, которая, конечно, не понимала, о чем он говорит.
- Какая же ты скотина… - в сердцах выпалил я, не задумываясь о последствиях.
Впрочем, Морган даже не услышал моего оскорбления. Он нервно постукивал ногой, искоса наблюдая за бабулькой, однако ни раскаяния, ни сожаления в его взгляде я не заметил.
Из-за угла выскользнула худощавая, подтянутая, ужасно злая медсестра
- Что тут происходит? – рявкнула она, заметив нашу троицу.
- Почему вы не в палате, фрау Айгнер? - разглядев наконец, кто именно стоял с нами в коридоре, удивленно воскликнула она. – Вы ведь никогда не желаете никого видеть!
Старушка не отозвалась на свое имя, только, тихо всхлипывая, бормотала себе что-то под нос.
Морган, которого утомила возникшая заминка, повернулся было, чтобы уйти в двадцать третью комнату, но с неожиданной для неё резвостью старушка пересекла коридор и, бросившись к Моргану, удержала его. Она вцепилась в край новомодного свитера(плащ он нехотя отдал в гардероб) и зарыдала ещё громче:
читать дальше- Сынок, ты жив! Джесси, ты пришел!
Как громом пораженный, я уставился на Криста, вначале опешившего, потом побледневшего.
Он высился над скрюченной старушонкой, как фонарный столб над почтовым ящиком, он мог бы одним своим движением, отшвырнуть её далеко-далеко, но… отчего-то он, окаменев, с непонятным выражением в бегающих глазах смотрел на трясущуюся женщину, как будто не смел ни сказать ничего, ни даже вздохнуть.
Впервые за наше знакомство маска высокомерия сползла настолько, что обнажила истинные чувства Моргана – слабость, гуманность и какой-то непонятный мне страх, который на миг промелькнул в его потухшем взгляде.
Старушка сделала ещё один шаг вперед, протянула свободную морщинистую руку, чтобы обнять Кристана, но он вдруг отшатнулся, будто ожидал удара, и с ненавистью воззрился на медсестру.
- Сделайте что-нибудь! – недобро шикнул он.
Минута растерянности прошла – Морган снова превратился в требовательного ублюдка, каким я его знал. Он отцепил ладошку старушонки, и когда медсестра уводила её в двадцать третью палату, ни разу не оглянулся, хотя растроганная женщина умоляла его посидеть с ней, не забывать её, приходить к ней…
Даже самое черствое сердце дрогнуло бы от протяжных слезливых просьб, но Морган словно, наоборот, ожесточился: подбородок стал жестким, скулы напряглись, во всей фигуре появилась какая-то непонятная отчужденность, холодность, и только взгляд по-прежнему блуждал по коридору, не зацепляясь надолго ни на одном предмете.
Я хотел поинтересоваться, как он, даже открыл рот, чтобы сказать это вслух, но вдруг передумал, когда Морган, предвосхищая мой вопрос, в своей высокомерной манере выдал:
- Отвратительно. Теперь придется выкинуть джемпер от D&G.
Охота сочувствовать этому отвратительно самовлюбленному гаду абсолютно отпала.
Так пролетели первые пятнадцать минут нашего заключения в доме престарелых.
Конечно, после инцидента с фрау Айгнер(как нам потом объяснили, она была иммигранткой, у которой недавно погиб сын), меня и Моргана отправили в столовую, где скроенная на манер заведующей женщина прокуренным голосом велела нам драить полы.
И, конечно, не обошлось без разборок с Морганом. Он, как танк, пер напролом, самолично нарываясь на то, чтобы его унизили. Может, именно это ему и нравилось? Но так или иначе, он отказался брать в руки швабру, снова заикнулся об отце и получил такой отпор, что я аж закашлялся от смеха:
- Не знаю, - пропыхтела женщина, - кто твой отец, но если ты не будешь выполнять мои приказания, я впаяю тебе столько часов отработки, что он забудет, как выглядит его драгоценный сын.
Она надвинулась на Кристана – вдвое мощнее его, с грацией слона, с обещающим долгие мучения взглядом - и спокойно докончила:
- Так что завернул свои рукава, взял ведро и начал мыть полы!
Это был уже второй раз, когда Морган, скрипя сердце, смолчал.
Муки праведного гнева все ещё терзали его сердце, когда он нехотя послушался. И было видно, что парень скорее откусит себе палец, чем выполнит работу идеально. Но уже его послушания было мне вполне достаточно, чтобы весело улыбнуться. Стоило только посмотреть, как он ногой толкает тряпку по полу, с каким отвращением смотрит на грязную воду в ведре, и в моем животе тут же начинали порхать бабочки. Я даже порадовался перспективе попасть вместе с ним на эту отработку. Иначе никогда не узнал бы, что великий Морган тоже может иногда пасть до уровня простых смертных.
Впрочем, нудное занятие вскоре надоело ему. Как только Дракониха скрылась в своем логове, он тут же отбросил швабру, скучающе обвел глазами комнату и… заинтересовался креслом-каталкой, которое, никого не трогая, было сложено в углу.
- Кристан, ты не доделал работу! – заметив маниакальный блеск в его глазах, напомнил я, но это нисколько не остановило его желание испробовать каталку в действии.
Кинув мне циничное "зачем работать, когда есть кто-то, кто выполнит все за тебя…" и многозначно посмотрев на меня, он неторопливо подошел к креслу, с секунду раздумывал, будет ли уместно, если он сейчас плюхнется на сиденье и опробует больничный инвентарь? Не пошатнет ли этот поступок образ Короля в моих глазах… Но, наверное, мое мнение его мало интересовало или же Моргану просто захотелось развлечься. Но так и ли иначе, он рухнул всем своим весом в несчастное кресло и, довольно улыбнувшись, с видом индейца, приметившего дичь, промчался между столами.
Он был похож на ребенка, не наигравшегося в детстве, и я, на мгновенье замерев, наблюдал за его бесшабашным весельем. Да, такой Кристан явно мне нравился больше: с ярким взглядом, с появившимися вдруг ямочками на щеках, с раскатистым искренним смехом. Этот Кристан совсем не вязался с Кристаном, который не так давно чуть не изнасиловал меня.
От неприятного воспоминания настроение сразу упало.
- Морган! Прекрати! Опять хочешь нарваться?! – хмуро буркнул я, заведомо зная, что Крист пропустит мое бормотание мимо ушей.
Так оно и было.
Со вздохом обреченного на вечные мучения грешника я снова нагнулся, чтобы ополоснуть тряпку в ведре. И… получил весьма ощутимый шлепок по заднице.
Моментально покраснев и разогнувшись, я резко повернулся на сто восемьдесят градусов как раз в тот момент, когда Кристан поднял руку, чтобы повторить свое действие.
В ушах застучало, я только и смог выдавить:
-Морган! – после чего перехватил его запястье.
Кристан рассмеялся. Абсолютно счастливый, он восседал на своем кресле-каталке, по-мальчишески озорно подмигивая мне. И мое терпение лопнуло. Подумать только, он наслаждался моим возмущением!
Зло прищурившись, поджав губы, я дернул Кристана за руку на себя, вынуждая подняться с кресла. Он протестующее завопил "идиот, отпусти мою руку", но я дернул его за руку с удвоенной силой. Чем добился своей цели: разом рассвирепевший Морган вскочил со своего места и тут же схватил меня за плечо.
- Ах ты маленькая…
На этих словах кресло-каталка опрокинулось, подняв ошеломительный шум. Мы оба оторопело покосились вниз, ощупывая взглядами предмет на наличие поломки. Я отпустил запястье Кристана, однако он все ещё сжимал мое предплечье, хотя уже не так рьяно, как минутой раньше.
Отвечающая за наше наказание женщина выглянула из своей каморки, поглядела на все, что здесь произошло и, лишившись терпения, заорала:
- Вас послали сюда работать, а не развлекаться. Быстро закончили уборку!
И уже под её контролем мы домыли злосчастные полы. Поглядывая враждебно друг на друга и стараясь перебрасываться ядовитыми фразочками по минимуму. И все же Морган явно переигрывал.
- Нагибайся ниже, Малыш, тебе ведь привычно, да? – после таких изречений мне хотелось вылить ему в рот мутную воду из ведра, но я вынужден был вести себя сдержанно, так как за нами неотступно следили.
- Ну что, ты, - парировал я, сильнее нажимая на швабру, - тебе больше идет прогибаться. Ты ведь этим только сегодня и занимаешься!
Удостоившись злобным шипением, я довольно усмехнулся. Язвить Кристу стало совсем привычно, почти как мыть руки перед едой или засыпать под музыку. Да и он, кажется, наслаждался нашей перепалкой, хотя ответить на мою шпильку ему не дали: заметив, что Морган только развозит грязь по комнате, Динозавриха вероломно вклинилась в наш разговор, и после долгих и мучительных споров между ними, я имел удовольствие наблюдать такую картину: Морган, надувшись, как индюк, швыряет мокрую тряпку по направлению Динозаврихи, та вспыхивает от гнева, берет карточку Моргана и дорисовывает там пару лишних часов отработки, оскорбленный Морган в ответ на это орет, что его отец, мистер Морган, "закроет к чертям собачьим весь их дом пердунов", после чего Динозавриха изменилась в лице, елейно улыбнулась и пропела:
- О, не тот ли это мистер Морган, который лежит на четвертом этаже и жутко мается недержанием?
Из Кристана разве что не пошел пар. Он, весь красный, стоял посреди комнаты и, казалось, испепелял женщину взглядом. Впрочем, оной было на это глубоко плевать. Схватив закипающего от злости Моргана за ворот дорогущего джемпера, она настойчиво попросила его следовать за ней. Но, так как, в довесок к просьбе она потянула рассвирепевшего Криста за собой, ему ничего не оставалось, кроме как машинально переставлять ноги, чтобы не упасть.
Все это я наблюдал, ничуть не удивляясь. С комплексом Бога у Кристана я был давно знаком, так что, когда представление стало уже приедаться своей однообразностью, я без напоминаний закончил мыть полы, даже не мечтая о том, чтобы Морган мне помог.
- Эммм… - доделав работу до конца, хотел я поинтересоваться у Динозаврихи, чем мне заняться дальше, но, она в этот момент как раз волочила к выходу мало сопротивляющегося Моргана.
"Не стану вмешиваться в их разборки. А то и мне попутно достанется", - резонно заключил я, потому беззвучно сел на ближайший стул и от безделья постучал пальцами по коленке. Определенно, кочевать одному в пустой столовой мне не улыбалось. Я чувствовал себя брошенным, одиноким и вместе с тем жаждущим узнать, чем наградили Моргана за пререкания.
В общем, тяжело вздохнув, я сдался на волю любопытства: выглянул из комнаты, послонялся по второму этажу и, не найдя следов Кристана, поднялся на третий, а затем – на четвертый. Короткие встречи со стариками внушали сожаление, они глядели на меня осуждающе, будто видя во мне последнее отражение минувшей молодости. И я старался по максимуму избегать таких нежданных столкновений, чтобы вместе с ними избежать тянущего чувства жалости, которое они во мне пробуждали.
И, шагая по длинному коридору четвертого этажа, я робко оглядывался по сторонам, отмечая бедность, но некоторую уютность обстановки. Отвлекшись на постороннее, не связанное ни со школой, ни с Морганом, я неторопливо прошел палату, из которой доносился звучный, с нотками горечи голос Динозаврихи.
- Как вы можете быть таким бессовестным? – упрекала она кого-то. – Мистер Морган потерял всю семью, никто не приходит навещать его. Он старый одинокий человек. И он не может сам дойти до туалета. А вы, мало того, что поиздевались над ним, обозвав, так ещё и сломали кресло-каталку, - тон её несколько изменился, и я приметил в нем досаду, смешанную с раздражением.
Оппонент молчал, я не мог разглядеть, что происходит за полуоткрытой дверью, да, собственно, и не стремился к этому. Достаточно было и того, что я подслушал не предназначавшийся для моих ушей разговор.
- Не у всех есть богатые родители, как у вас. И следует хоть изредка входить в положение других людей. Искренне надеюсь, что когда-нибудь вы научитесь сочувствовать, мистер Морган! – закончила она жестко, словно пыталась докричаться до совести Кристана.
Однако я с горечью вспомнил, что совесть Кристана или очень крепко спит, или давно мертва. Потому я лишь сочувствовал женщине, которая своей пламенной речью призывала Моргана к состраданию.
И все-таки, когда дверь распахнулась, и следом за огорченной работницей вышел Кристан, я мог бы поклясться – его голова была опущена, так, если бы он… устыдился.
Я не успел отойти от двери, так что Динозавриха едва в меня не впечаталась. Удивленно хлопнув выцветшими ресницами, она остановилась.
- О, вы уже тут? – рассеянно пробормотала она. – А мы с мистером Морганом как раз шли искать вас.
И мистер Морган, который уже справился с собой, услужливо добавил:
- Мистер Фишер обычно сам находит неприятности, так что искать его нужды не было…
Устало вздохнув, медсестра посмотрела на нас обреченно, как смотрят на неизлечимо больных, и процедила:
- Просто посидите тихо в ординаторской, пока я пойду узнать, куда вас отправить… - но прочитав по нашим кислым лицам, что просьба останется невыполненной, с тяжелым сердцем покинула комнату, куда секунду назад завела нас.
Атмосфера в ординаторской явно накалилась, как только нога Динозаврихи ступила за порог. Мы с Морганом впились вдруг в друга одинаково ненавидящими взглядами. Он весь подобрался, самодовольно раздул ноздри, застучал ногой по полу. Я же ощутил, как по венам заструилось уже знакомое предвосхищение бури. С нескрываемой насмешкой я посмотрел на измятые и кое-где даже запачканные брюки Моргана. Он с непонятной радостью уставился на мои губы. Чувствуя себя параноиком, я облизал их, чем вызвал широкую, ироничную улыбку Моргана.
Запах лекарств неприятно щекотал ноздри, приторно-белый цвет обоев настраивал на удручающий лад, и только окно – огромное, почти во всю стену, внушала определенную симпатию. Оба мы – и Морган, и я – не горели желанием находиться в этой душной комнатушке, без возможности отойти друг от друга на приличное расстояние или хотя бы присесть. В каморке не было ни стульев, ни дивана – только объемный шкаф, да каталка с таблетками и шприцами. И, загнанные в такую тесноту, мы все больше настораживались: столкновение было неминуемым. И я уже видел по нетерпеливому блеску в глазах Криста, что он ждет не дождется схлестнуться со мной.
Я тяжело сглотнул. В прошлый раз, когда мы подобным образом остались взаперти наедине, ничего хорошего из этого не вышло. При воспоминании о недавнем эпизоде заныло под ложечкой, я непроизвольно сделал шаг влево, чтобы оказаться хоть в каком-то отдалении от Кристана, который занял, как мне казалось, половину помещения.
Сила, сосредоточенная в его мощном теле, необузданность нрава, - все настораживало меня в этом парне. И я старался вести себя как можно тише, чтобы не пробудить в нем зверя. Ибо схлестнуться с Морганом теперь, один на один, я бы не хотел. Потому что знал – победа останется за ним, а схватка будет недолгой и унизительной для меня.
Я молча разглядывал интерьер, только чтобы отвлечься от мыслей о Кристане. А он, принимая негласные правила игры, скучающе таращился на меня, выжидая удобного случая, чтобы начать ссору.
Так долго продолжаться не могло. И я, укоряя себя за неразумность, мягко сказал:
- Выглядишь неважно…
Этого было вполне достаточно: Морган оживился, наклонил голову, уставился на меня ещё пристальнее, а потом неожиданно протянул:
- А вот ты выглядишь круто, Малыш. Прямо как тогда – в классе, когда цеплялся за меня, кончая, - он намеренно понизил голос, так что конец фразы прозвучал более чем интимно. – Хочешь повторить?
Он сделал шаг ко мне. Я сжал зубы, норовя сломать челюсть. Он встал напротив, чувственно усмехнулся, и по моему позвоночнику побежала дрожь нетерпения. Руки чесались врезать ему, осадить, но, понимая, как жалко буду выглядеть, я решил действовать по-другому.
- А ты ведь правду хочешь меня… - утопая в сладости, промурлыкал Кристан. Я улыбнулся про себя, подошел к нему вплотную, положил руки на плечи растерявшемуся Моргану, прямо встретил его удивленный взгляд и отчетливо, по слогам отчеканил:
- Поверь, мне есть с кем воплощать в жизнь свои сексуальные фантазии… - на этих словах я понизил голос до шепота, так что Моргану пришлось склониться к самому моему лицу. В итоге, я почти кричал ему в ухо:
- Даже будь ты весь осыпан золотом и облит медом, я бы никогда в жизни не захотел трахнуться с тобой!
На этом я с силой оттолкнул его от себя, так что Морган, не ожидавший подобного, покачнулся.
С присущим мне упрямством я смотрел ему в глаза, ужасаясь произошедшей в них перемене: ранее спокойно тлеющие голубым огоньком, теперь они метали молнии фиолетового пламени. Губы Моргана дернулись, кадык яростно забегал. А в следующее мгновенье я был уже припечатан носом к шкафу. Холод и жесткость дерева опалили кожу, я дернулся, надеясь на скорое освобождение. Кристан положил ладонь мне на затылок и яро надавил, словно намеревался сломать мне нос. Вынужденный повернуть голову влево, я краем глаза видел Моргана – обозленного, чертыхающегося, съехавшего с катушек. Но мне не было страшно, напротив, любопытство разыгралось ещё больше: что предпримет Морган, как накажет за оскорбление? Видно, в генах у меня был какой-то дефект, иначе, как объяснить мое стойкое желание нарваться, раззадорить Моргана ещё больше?
Я открыл рот, чтобы плеснуть на парня новую порцию ядовитого месива слов, но Кристан приблизился ко мне вплотную и зашептал:
- Ты ещё не трахался со мной… - сквозь дымку своей тревожной ярости я услышал нотки сарказма в его бархатном хриплом голосе.
Кристан прикусил мое ухо, оставил наконец в покое мой затылок, потерся носом о мои волосы, поцеловал, почти нежно, в макушку и, все ещё не касаясь руками, надрывно продолжил вой монолог, абсолютно игнорируя мои потуги выбраться из-под него.
- Малыш… - он жестко надавил своим коленом на мои бедра, и я понял, что сопротивление бесполезно. Чем спокойней я буду стоять, тем быстрее закончится приступ дурости Моргана.
Я покорно замер, даже опустил голову. Морган обрадовался и приписал произошедшее своим потугам теснее прижать меня к шкафу.
- Вот так, - с какой-то особой радостью пробормотал он, наваливаясь на меня всем телом. Его отрывистое дыхание коснулось шеи, его губы, будто невзначай коснулись щеки. Я заставлял себя все это терпеть, потому что все ещё наивно думал, что Морган пристает ко мне из вредности – чтобы позлить, доказать, какой он крутой. Однако оборот, которое приняло дело, все больше мне не нравился…
– Ты даже не нравишься мне, но я хочу тебя, Фишер… - сказав это, он схватил мое запястье и поднес к своей ширинке.
Я невольно сглотнул, почувствовав, как под моей ладонью дернулся его вставший член. В мозгу забилась шальная мысль засунуть руку ему в штаны и оторвать нафик яйца, но я ещё не настолько лишился рассудка, чтобы не понимать – Кристан контролирует ситуацию полностью, и вряд ли позволит мне сделать хоть что-то, причинившее вред его королевскому телу. Сомнений в серьезности намерений Моргана больше не оставалось – он монотонно, удерживая коленями мои ноги, расстегивал мою ширинку. И я чуть не лишился сознания, когда Морган сдернул их с моей талии.
- Я поимею тебя прямо здесь, ты уже завелся, Малыш? – он провел руками по моим бокам, царапнул кожу, страстно ущипнул, потом снова погладил.
Я метался в его объятьях, как безумный. Но, как ни противно, ничего сделать не мог. Проклятый Кристан полностью обездвижил меня, полностью подчинил…
- Обожаю играть с тобой. Такой милый, непослушный, маленький … - он дышал через раз, дыхание слало отрывисто-громким. – Ненавижу тебя. Но хочу. Всегда, - он сжал руки на моем животе, скользнул ладонями под футболку, поцеловал в темя. Я выгнулся, не знаю, почему: то ли отстраняясь, то ли прижимаясь к нему ещё больше.
- Даже когда ты сопротивляешься. Тогда я хочу тебя ещё сильнее… - он завелся от своих слов, прикусил мою щеку, попытался поймать губы, но я истерично заорал:
- Ты псих!
- Из-за тебя! – зло ответил он, и я почувствовал, что моему телу, в отличие от рассудка, нравятся подобные изречения. Нравится, что у Кристана рвет крышу.
Он стал тереться бедрами о мои бедра, я все явственней ощущал задницей его эрекцию, идиот уже начал стаскивать с меня трусы, доказывая, что на самом деле собирается воплотить обещанное в жизнь, а я лишь озирался по сторонам в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, какую-нибудь подсказку по ликвидации Моргана.
- У меня нет смазки… - пробормотал Кристан, спустив мои трусы до колен, и мне словно перезагрузили мозг – он начал работать рывками, быстро, как машина.
- Хочу сначала поцеловать тебя… - я умолял себя сказать это без истерии в глоссе. Получилось вполне прилично – нервно, но весьма правдоподобно.
Морган шокировано замер, ослабил объятья. И пока он пребывал в мечтах о моей внезапной покорности, я рванулся к каталке с медикаментами, дрожащими пальцами натянул джинсы на бедра, после чего мигом схватил первый попавшийся шприц. В голове стоял кавардак. Так, наверное, чувствуют себя преступники: загнанными в угол, яростными, готовыми на все. Теперь я понимал, что такое состояние аффекта: зрачки расширились, я дышал через рот, животный инстинкт самозащиты бил в виски, ноги подкашивались. Опершись на каталку, я глубоко вдохнул, тряхнул головой, тошнота встала в горле, сердце застучало громче.
- Только попробуй подойти! – предупредил я Кристана, выставив вперед руку со шприцем, наполненным прозрачным раствором.
Ублюдок только усмехнулся. Он явно не поверил, что мне хватит храбрости засадить иглу по самое основание в его аристократичное тело.
- Да ладно, - расстегивая пуговицу на штанах, хохотнул он. – Хочешь остановить меня витамином?
Морган облизал губы, глянул на меня из-под полуопущенных ресниц, а потом, сверкнув глазами, рванулся вперед, толкнул меня, отчего каталка, за которую я цеплялся как за последний шанс выжить, с грохотом обрушилась на пол. Но я не услышал шума, потому что в ушах звенело от опасности, ярости и желания защититься.
Не осознавая, что делаю, я махом вколол Кристану раствор в предплечье, и мы оба удивленно глядели на то место, откуда торчал опустевший шприц.
- Идиот! – заорал Морган, отбросив шприц в сторону. – Ты идиот, Фишер! – он вцепился пальцами в мое горло. Привычная удушливость легла печатью на сознание, посылая импульсы к освобождению.
Я перехватил его руки, взглядом поймал взгляд и прошипел:
- Бо… ль..ннн..о…
Он отпустил, нагнулся и впился мне в губы, наказывая, кусая, ошеломляя. Его руки гуляли по моему телу, будто Морган только тем всегда и занимался, что лапал меня. Они поглаживали бедра, живот, задницу… И я уже смирился с неизбежным, как что-то неожиданно изменилось.
Кристан пошатнулся, открыл рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Парень начал задыхаться, хватался за горло, глазами на выкате невидяще смотрел на меня, хрипел, потом по стенке попытался дойти до двери, но не успел – на полпути потерял сознание и мешком рухнул на пол.
Сначала я обрадовался своему освобождению, даже хотел подколоть Моргана, но когда он стал задыхаться, в моем мозгу как будто что-то щелкнуло: оцепенев от ужаса, я смотрел на то, как Морган оседает на пол. Мне хотелось позвать на помощь, ринуться к Моргану, сделать хоть что-то, но… словно прикованный к месту, я еле дышал – в глазах помутилось, меня всего колотило – зуб на зуб не попадал, по спине бегали мурашки, ощущение беспомощности и страха въелось в кожу. Я рыдал. Слезы катились по щекам, не переставая, я захлебывался, истерично пытался заговорить, но не получалось.
Морган лежал передо мной – бледный, без сознания, с закрытыми глазами. Его лицо, суровое и циничное, было сейчас совершенно безразличным. Но не это лицо видел я перед собой.
- Нет! Нет! Не сейчас! Только не сейчас! – не открывая рта, кричал я.
Ужас, давно забытый, загнанный в самые дальние уголки памяти, вновь воскрес, а с ним возродилось и чувство вины, мучившее меня на протяжении вот уже десяти лет.
- Лэсли, Лэсли! – я и сам не узнал свой голос – надломленный, жалкий, затухающий.
На негнущихся ногах я доковылял до Кристана, рухнул на колени подле него и принялся тормошить его, бить по щекам, орать:
- Не оставляй меня, не умирай, слышишь?! – кажется, я сделал ему больно, Кристан застонал, и я радостно прижался к его груди:
- Давай, давай же! Очнись! Я знаю, ты не бросишь меня, брат! – как давно я хотел сказать эти слова, как страшно мне было произносить их и как подозрительно легко они сорвались с губ…
Морган приоткрыл глаза – это далось ему бешеными усилиями, попытался отстранить меня, но его вдруг начало лихорадить. Захлебнувшись собственным окликом, я что есть мочи сжал Кристана в объятьях. Как будто боялся расстаться с ним. Расстаться навсегда.
- Лэсли, я не отпущу тебя, не отпущу! Не отпущу!
Я обнимал Криста, проклинал его и благодарил одновременно, слезы лились в три ручья, от них стало судорожно и больно.
Я больше не был семнадцатилетним парнем, готовым к любому финту судьбы. Память услужливо подкинула мне воспоминания десятилетней давности – убивающие надежду, казалось бы, забытые воспоминания.
Цепляясь за Кристана, я вновь чувствовал себя семилетним мальчиком, бессильным перед лицом трагедии. Я ненавидел себя! Я боялся! Я…
Не знаю, сколько я теребил Моргана, но за это время успела сбежаться половина медперсонала больницы. Медсестры яростно отрывали меня от Кристана, я брыкался, визжал, что не оставлю его, что лучше бы умер я, что никогда не прощу себе… и, сколько бы меня не уверяли, что Морган просто потерял сознание, я никак не хотел верить.
"Я проклят! – проносилось в голове. – Мой брат! Мой брат! Ненавижу себя, ненавижу!".
Кое-как меня вытолкали из ординаторской, напоили успокоительным и оставили лежать на диване в комнате отдыха. Лекарства подействовали моментально, но я усиленно боролся с ними, словно боялся, что, уснув, предам Моргана, пострадавшего из-за меня. Сознание начало помимо воли отключаться. Уже сквозь дымку сна я услышал слабый голос Кристана, и только осознав, что опасность миновала, позволил себе задремать.
*
В школу я возвращался один. Моргана задолго до моего пробуждения забрал персональный шофер, и я полагал, что выходные парень проведет дома. От этой мысли немного полегчало: уставший от сопротивления и ярости организм требовал отдыха. Потому, забравшись в такси, я отвернулся к окну и обессилено откинулся на спинку сиденья.
Не думать ни о чем не получалось.
Оказавшись в своей комнате, я как есть – в олимпийке и джинсах, не разуваясь, кинулся на кровать и зарылся лицом в подушку. Боль в душе не проходила. Слабость во всем теле тоже.
- Пожалуйста… - вымученно пробормотал я вслух, - прости меня, прости, брат…
Снова липкие воспоминания и боль. Боль. Боль.
*
Воскресное утро встретило меня головной болью и сонливостью. Ночью я так и не сомкнул глаз. Впрочем, взбодрившись едва теплым душем, я несколько ожил, даже спустился на завтрак, хотя, признаться, ел я без особого аппетита. Лучше бы я вообще остался в комнате. Разбитый вчерашним происшествием, еле двигающийся, я был вынужден слушать оголтелые истории явно неправдоподобных любовных побед, коими меня пичкали оживленные одноклассники, которые полностью погрузились в заоблачные мечты о грядущей вечеринке. Собеседник из меня был никудышный, но обреченную покорность мои товарищи воспринимали как признак любопытства, и потому пичкали своими баснями с удвоенной силой. В общем, кое-как допив кофе, я, извинившись, упорхнул из ресторанчика и отсиделся до семи часов в библиотеке, порядком опустевшей, тихой и до боли уютной.
Я успел доделать доклад по геологии и даже подготовиться к английской литературе, когда библиотекарь намекнул мне, что грядет скорое закрытие. Опомнившись, я сгреб в кучу все тетради, робко улыбнулся пожилому мужчине и торопливо засеменил к себе в комнату.
В коридорах уже начался бедлам. Сколько бы не кричали преподаватели, урезонивая не в меру разбушевавшихся учеников, предвкушающие скорое веселье ребята нисколько не сдавались: то тут, то там из комнаты выскакивали парни, ссорящиеся, возбужденные , крикливые. Они обсуждали свои будущие похождения, обещали доказать на вечеринке, что на самом деле они круче, чем кажутся, и… я чувствовал что-то, сродни тошноте, наблюдая со стороны за всем происходящим.
На дискотеку я предпочел просто не идти. Хватит уже того, что я вдоволь наслушался истеричных воплей по её поводу. Не хотелось бы увидеть, как все обещанное студентами воплощается в жизнь – тогда дискотека плавно переросла бы в Содом и Гоморру…
Но… планам моим не суждено было сбыться: в половине восьмого в дверь, не стучась, ворвался одухотворенный, полный энергии Эндрю. И я часто заморгал при виде его.
- Я что-то пропустил? – тихо пискнув, я попытался сдержать смешок, но Брановски таки заметил его и не без ехидства отпарировал:
- Мне, конечно, далеко до твоих белых тапок… - с секунду мы сверлили друг друга взглядами, полными упрямства и дружеского подтрунивания, но потом оба рассмеялись.
- Но супермен, Эндрю, супермен! Ты явно очень себя любишь! – отсмеявшись, указал я рукой на его костюм: ярко-голубая в обтягон водолазка с буквой "S" на груди, красный плащ, вшитый в ворот-лодочкой. Хорошо, хоть лосины заменил брюками в тон водолазке.
- А где же красные трусы поверх штанов? – подкольнул я, чувствуя, что скоро рассмеюсь. – Девочки были бы без ума… - все-таки я не выдержал – расхохотался в голос, а Эндрю, притворно рассерженный, ринулся ко мне и, зажав мою голову рукой так, что шея оказалась между кистью и локтем, потрепал по волосам.
- Издеваться над другом! Фишер! Чему ты научился в школе! – он тоже смеялся. Я в шутку отбивался, Эндрю подставил мне подножку, мы оба плюхнулись на пол.
- Супермен применяет грубую силу, чтобы урезонить школьника? – чуть не плача от веселья выдавил я.
Стало ещё смешнее. Схватившись за животы, мы никак не могли остановиться. И только когда Эндрю взял себя в руки, встал и протянул мне руку, я бешеным усилием заставил себя успокоиться.
В глазах Брановски плясали бесы, я мог бы поклясться, он задумал какую-то пакость. Так оно и вышло.
- Ну? – нахмурившись, рявкнул он, снова надвигаясь на меня. Его серьезный тон ничуть не сочетался с задорным огоньком в глазах. - А почему ты не собираешься? – он вопросительно поглядел на мой домашний костюм – футболка и летние шорты. – Тогда хотя бы ракетку возьми из спортзала – спишем на то, что ты потрепанный жизнью теннисист.
Он ухмыльнулся, присел на край стола, и я, усмехнувшись, отчитал его.
- Брановски-Брановски, вроде, герой, - я вновь иронично покосился на его костюм, - а издеваешься над другом. Тебе не совестно?
Он оперся ладонями на стол, скрестил ноги и одарил меня самой насмешливой улыбкой, на которую был способен:
- Если друг продолжает трепаться в то время, как должен клеить прекрасных дам, то… ДА!
Я не мог не улыбнуться в ответ.
- Эндрю, не думаю, что в настроении идти на дискотеку. Тем более, как я теперь вижу, костюмированную, - получилось как-то тускло и неубедительно, потому Эн не преминул возразить:
- Ты кис с библиотеке, как книжный червь, весь день, а вчера вообще подносил судно немощным старикам. Разве так должен проводить свое время здоровый семнадцатилетний парень? – в его словах, определенно, бола нить истины. Тем более, я знал, что друг искренне хочет вытащить меня из хандры, взбодрить, отвлечь ненадолго.
Однако напоминание о доме престарелых вновь всколыхнуло неприятные воспоминания, и, заметив, что я изменился в лице, Эндрю подошел, положил руку мне на плечо и совсем другим тоном сказал:
- Я знаю, что в субботу что-то произошло. Знаю, что тебе это совсем не понравилось. Но я не буду лезть в душу и выспрашивать. Когда захочешь, расскажешь все сам, - он прямо встретил мой благодарный взгляд, положил руку мне на плечо, после чего тихо прибавил:
- Не стоит зацикливаться на чем-то одном, Гордон. Давай сегодня просто оторвемся, идет? – Брановски ущипнул меня за нос, серьезность момента была мгновенно испорчена. Но, думаю, Эн именно этого и добивался. И я был жутко счастлив, что он понял, как важно для меня его дружеское участие, которое не переходило рамки дозволенного.
- Кстати, я даже достал тебе костюм на случай, если ты сам этого не сделал! – между тем во всю тараторил Брановски, который уже успел взять с полки мою книгу и полистать её. – Уайльд писал "Дориана Грея" со своего любовника, ты знал об этом? – без перехода поинтересовался он и, растерявшись, я смолчал, хотя… ответа Эндрю и не ждал. Он положил роман на место, обернулся ко мне и с видом главного рявкнул:
- Ты же не пойдешь в этих своих шортах?
Я посмотрел на предмет одежды, который вызвал у Эндрю такой порыв возмущения, пожал плечами и уставился на Эндрю с выражением, которое можно было бы принять за покорность. Но мы оба знали, что я уступил только потому что сам того захотел.
Так что через несколько минут Брановски, отлучившийся ненадолго в гардероб, вновь стоял на пороге моей комнаты, пряча за спиной, видимо, мой будущий костюм.
- Успел соскучиться по "Дракуле"? – озорно подмигнул он мне, и я хлопнул себя по лбу ладонью.
- О… только не говори, что я снова… - страдальчески выдавил я, сквозь пальцы поглядывая на Эндрю, который был собой очень доволен.
- Естественно, нет. Повторять самого себя – дурной тон, - он состроил кислую мину, после чего добавил:
- Сегодня ты Робин Гуд, защитник бедных и угнетатель богатых… - он многозначительно посмотрел на меня, двинул бровями, и я прыснул в кулак.
- Интересно, что бы сказал на это Морган… - тихо пробормотал я. – Вот уж кого я бы угнетал с особой жестокостью… - Брановски не услышал этих слов или сделал вид, что не услышал. Он протянул мне вещи, сел в кресло и приказал переодеться побыстрее, ибо ему ещё предстояло выступить перед началом дискотеки с праведной речью о том, что нужно прилично вести себя в зале.
Но, натянув на себя последний аксессуар – дурацкий пояс, я отстраненно подумал, что Эндрю и сам вряд ли придержится данной проповеди.
- Готово! – я вышел из ванны на суд Брановски, который скучающе таращился по сторонам. Однако при виде меня он довольно кивнул в знак того, что черная накидка с зеленой борцовкой под ней мне очень шли. И, единственное, что по-прежнему смущало меня (несмотря на то, что я смолчал) были слишком обтягивающие штаны. Но, уверив себя, что накидка скрывала все выступающие части моего тела, я вздохнул более спокойно.
Так что, уже в семь пятьдесят, болтая о том, о сем, мы неторопливо шествовали по коридору.
*
Мы не были первыми: до нашего прихода в зале уже собралась приличная толпа учеников. Хотя самих учеников приличными назвать язык не поворачивался: одетые в гоблинов, героев комиксов, животных, они бродили по комнате, огорченные и разочарованные: девчонок ещё не было.
- Бедняги… - прокомментировал Эндрю, направившийся к сцене.
- Подожди меня здесь, - попросил он, отправляясь за кулисы. – Уточню у постановщика, когда мой "дебют".
Он оглянулся, чтобы увидеть, как я кивну в знак согласия, и исчез за бардовой тканью кулис.
От нечего делать я принялся разглядывать интерьер: тот же огромный зал, в котором обычно у нас проводили внутришкольные собрания, те же окна, завешенные полупрозрачными светлыми шторами, тот же рояль посреди сцены, откуда ранее вещал свои нудные правила директор. Единственное, что бросилось в глаза – мощные динамики по всем четырем углам зала. Думаю, акустика подвести не должна.
Пока я вертел головой в поисках изменений, вернулся довольный Эндрю, сообщил, что бред, который он должен был сказать со сцены, вырезали. В замену поставили пятиминутку с администрацией – мы оба уже нарисовали себе в воображении директора, который в своем вечном занудстве устроит из любого праздника нудную прелюдию – и переглянулись.
Народ все прибывал. Наконец, ровно в восемь часов в зал вплыли девочки – скромные и смелые, надменные и приветливые… я было успокоился: все шло просто замечательно. Но не успел я так подумать, как в толпе милых созданий промелькнуло до боли знакомое лицо.
- Ванесса… - прошептал я, ужаснувшись.
- Что? – переспросил Эндрю, который был занят разглядыванием девчонок. – Что ты сказал?
- Ничего… - торопливо, слишком торопливо ответил я.
Прошлое помимо моей воли врывалось в мою жизнь, как ураган. Я во все глаза таращился на привлекшую мое внимание брюнетку, мечтая, чтобы моя догадка оказалась неверна.
Общий гомон, пока не приправленный музыкой, бил в виски, запах сладости духов вызывал тошноту, я нервно мялся на своем месте, предчувствуя неминуемую беду.
Жажда развернуться и уйти немедленно не отступала ни на шаг. И, когда уставший с ней бороться, я двинулся было у выходу, кто-то сильно толкнул меня в плечо. Машинально обернувшись, я тут же схлестнулся взглядом с Кристаном. Он вновь выделялся из общей массы: наплевав на условности, Морган проигнорировал тот факт, что вечеринка устроена в честь Хелоуина и что она, соответственно, костюмированная.
- Опять ты, мелкий! – в своей обычной манере цинично бросил он.
Больным Кристан не выглядел – вчерашняя бледность испарилась, ужас в глазах исчез бесследно. Парень определенно хорошенько отдохнул – ни усталости, ни залегших под глазами теней. Морган, несомненно, был в полном порядке.
- Опять ты, переросток? – в тон ему отпарировал я.
Он прищурился, покачал головой и усмехнулся.
На этот раз он нацепил на себя черно-белый костюм в полоску. Из-под пиджака выглядывала шелковая рубашка в тон, волосы Морган нарастил и теперь они аккуратно были зачесаны назад. Галстука не было, его отсутствие компенсировала пара расстегнутых верхних пуговиц: шея Кристана была полностью обнажена, что расчетливо подчеркивало его четко построенный образ Короля Всея Бедфорда.
Фыркнув в ответ на мой цепкий ответ, Морган только интимно шепнул мне:
- Ещё увидимся…
Дрожь прошла по всему телу. Я очень хотел поинтересоваться, что значат его многообещающие слова, но, к сожалению или счастью, Морган уже исчез из поля моего зрения.
Эндрю, наблюдавший за всем этим кратким представлением, помрачнел. Видно, его задело за живое, что Крист даже не поздоровался с ним. Впрочем, мысли Брановски оставались только его мыслями, и посягать на них я определенно не хотел, потому что мне вполне хватало своих.
Отвлекшись на Кристана, я потерял из вида Ванессу, и когда её стройная фигурка метнулась в нашу с Эндрю сторону, меня обуяла усталость. Убегать теперь, когда она вцепилась в меня своими жгучими глазищами, было глупо.
Включили музыку. Идиотский мотив резанул уши. Я обреченно ждал, когда Ванесса доберется до меня и разрушит мою жизнь. Снова.
- Сегодня ты справился с ширинкой, Горди? – проорала она мне, пробравшись наконец сквозь сгрудившуюся толпу.
Эндрю удивленно воззрился на меня. Но что я мог ему сказать? Что эта мегера была причиной того, что меня все ненавидели в старшей школе? Или рассказать душещипательную историю о том, как у меня на неё встало? Или как она обозвала меня на виду у всей школы извращенцем? Нет уж, лучше я мило поздороваюсь с ней, выслушаю пару-тройку оскорблений, на чем, скорее всего, мы и завершим нашу встречу. Но Брановски опередил меня:
- Гордон, ты мне не рассказывал, что у тебя есть девушка.
Конечно, он прекрасно понял, что своим вопросом Ванесса хотела унизить меня, но тактично переиначил ситуацию, чтобы я не чувствовал себя неудобно.
- Пойдемте-ка к окну, - миролюбиво предложил он, приобнимая ошеломленную девушку за талию и мягко направляя в указанную сторону.
Динамики там орали меньше. Мы остановились. Я принципиально повернулся лицом к Джессике, услужливо предложил ничего не понимающей брюнетке стакан пунша и, когда она отказалась, налил пунша себе.
- Теперь, как видишь, я не одеваю штанов с ширинкой. Чтобы не возникало проблем, - с легкой подачи Эндрю я обрел уверенность в себе, выпрямился и обворожительно улыбнулся собеседнице.
Глаза Джессики превратились в два горящих фонаря, и я понимал её удивление. В памяти девушки я, верно, остался никчемным неудачником, тик как она закончила школу на год раньше меня и потому не видела, как из послушного, всетерпящего унижения Гордона я превратился в Гордона, который научился давать отпор.
Отхлебнув напиток, я перевел взгляд на Эндрю, привалившегося к стене.
- Фишер, как истинный Робин Гуд, ты просто обязан рассказать мне, что связывает тебя с прекрасной Мэриан? – он отобрал у меня стакан и развязно подмигнул Джессике, которая, конечно, не понимала, о чем он говорит.
@темы: эротика, ориджинал, в процессе, слеш, "Мой личный ад", роман