Мой личный кот. Глава 4. Кто кого сильнее "любит"?

[Natanelluk]

Фишер дремал недолго: его насторожил звук закрывающейся за прислугой двери. Встрепенувшись, мелкий засранец поднял голову и посмотрел на меня осмысленным диким взглядом. Он уже собирался открыть очаровательный ротик и наговорить бессмысленной ерунды, но я, прищурившись, положил руки ему на задницу, тем самым заставив переключиться на осознание своей беспомощности. И серые глаза заволокло зверством. Двинувшись, Малыш добился лишь того, что аппетитные половинки удобно устроились в моих ладонях.
- Развяжи! – приказал упрямец, шипя от боли в запястьях.
Я скривился: яда в его голосе было предостаточно. Вздохнув и мысленно внушив себе мысль, что проказник и так получил хорошую взбучку, я натянуто улыбнулся. Руки от приглянувшейся попы пришлось убрать, я даже чуток отодвинул Малыша от себя, чтобы предоставить ему немного простора, однако злоба и обида перепирали парня: он жаждал поквитаться за порку. И, потянувшись к подносу с едой, услужливо оставленного управляющей на тумбочке рядом со мной, я ощутил всю непредсказуемость своего бешеного приобретения: мелкая зараза извернулась и впилась зубами мне в горло. Дьявол задери Фишера! Это было чертовски больно. От неожиданности я выронил вилку и, разозлившись на Малыша, двинул ему кулаком под ребра. Пыла в засранце поубавилось: он мотнул головой, но челюсть разжал. Касаясь пальцами ранок на шее, я вновь почувствовал надвигающееся нетерпение: жажда размозжить Фишеру голову с каждой секундой набирала обороты. И то, как вызывающе он вилял хвостом, спокойствия мне не возвращало.
- Малыш, сейчас ты будешь хорошим мальчиком и покушаешь, - отбрасывая гнев, как можно добродушнее сказал я и потрепал его по волосам, как ребенка.
Впрочем, Фишер и выглядел как ребенок: надувшийся после неудачной попытки покусать меня, обиженно сопящий, дергающий ушами, истово пытающийся увернуться от гладящей его руки… Да, я не успевал удивляться своему пэту: только у Малыша получалось выжимать из меня искреннюю улыбку, когда я по-настоящему зол. Ужасное открытие: осознать, что мальчишка, которого ты знаешь всего-то пару деньков, выбивает у тебя фейерверк эмоций. У тебя, короля, привыкшего игнорировать окружающих. У тебя, кто ненавидит сближаться…
- Я не собираюсь есть, пока ты не отменишь контракт, - поставил ультиматум Фишер.
Поджав губы, я согласно кивнул и, оторвав от ветки винограда одну виноградинку, ухмыльнулся.
- Может, тогда мне накормить тебя здесь? – ловко раздвигая покрасневшие половинки и поднося фрукт к подрагивающему отверстию, хмыкнул я.
Малыш побагровел от стыда, беспомощной ярости и возмущения.
- Не смей! – дергая задом, зашипел он.
Меня забавляло его поведение: протестовать, когда хозяин недвусмысленно отдает приказы, упрямиться, ругаться и спорить – все это, несомненно, было интересно, но я не желал мириться с тем, что мой кот не признает меня главным. И чтобы доказать, кто ведет, я обязан был вновь и вновь напоминать ему о наших ролях. Черт побери, хоть мне непривычно было кого-то запугивать, я с отчаянной радостью ждал его сопротивления. Мне не терпелось увидеть покорный взгляд, не чаялось приручить зверушку. Ну, а если для оного потребуется использовать пару грязных приемчиков, что ж… Значит, так тому и быть. Правда, я искренне хотел покормить засранца: голодное подвывание желудка и явно осунувшаяся мордашка доказывали, что устраивает голодовку кот только из принципа. И я готов был засунуть этот принцип ему в задницу, чтобы заставить поесть. Во всяком случае, таков был мой замысел, пока я не увидел блеснувших в серых глазах искорок бесовского пламени. Кот негодовал. Связанный, отшлепанный, полностью в моей власти, он все ещё протестовал…
- У тебя минута, чтобы все обдумать, - обнимая маленькое чудовище за талию, спокойно предложил я.
Кончик виноградинки уткнулся в ложбинку, Малыш покраснел ещё больше, в дымчатых глазах мелькнуло горькое прозрение, пухлые губы сжались в тонкую полосу, хвост заходил ходуном. Я ухмыльнулся и язвительно поднял брови, якобы вопрошая, можно ли мне продолжить. Фишер заерзал, и я преспокойно развел колени так, чтобы Малыш автоматически раздвинул ноги. Паника в его взгляде была почти осязаемой. Почувствовав фрукт около входа, заметив мою термоядерную уверенность в себе, маленький пакостник вздернул подбородок и с видом мученика, восходящего на голгофу прорычал:
- Я, пожалуй, поем.
Тут же отвернувшись, Фишер мило закусил губы, как будто боялся, что я передумаю и продолжу дразнить его. Я кашлянул (не мог же я позволить себе рассмеяться!) и словно нечаянно провел виноградинкой по внутренней стороне его бедер. Ответом мне был бешеный взгляд и помидорного цвета лицо Фишера, оказавшееся в сантиметре от моего.
- Ублюдок! – по слогам проговорил Малыш.
Я фыркнул и свел колени. Парень совершенно не понимал шуток.
- Открой ротик, - подталкивая поднос к себе поближе, попросил я, не удержавшись и чмокнув мелкого паршивца в кончик носа.
Ну, конечно, возмущению Малыша не было предела:
- Я сам!! – кричал он. – Развяжи руки!! Ты!!
Естественно, я абсолютно пропустил мимо ушей распинания. Неловко разрезав ножом кусок торта, я закинул кусочек на ложку и поднес оную ко рту Фишера.
- Ну? – нахмурился я, когда засранец упрямо сжал губы. – Если не будешь есть, тогда займемся чем-нибудь поинтереснее, - переместив ладонь с его талии ниже, я добился своего: кот с неохотой открыл рот.
Белые зубки блеснули. Обиженно вздохнув, Фишер прожевал первый кусок и вызывающе уставился на меня, растерянно наблюдавшего за тем, как паршивец сглатывает. На нижней губе остался белый след от крема. Меня переполнили пошлые мысли… Не понимая, что делаю, я нагнулся и слизал липкую белую массу с губ своего маленького чудовища. Его очи распахнулись, однако цапнуть меня упрямец не успел: я уже, мученически отгоняя от себя возбуждающие образы, заталкивал в кота вторую порцию торта. И, судя по всему, сладкое Фишеру нравилось: колкий взгляд потеплел, хвост стал двигаться плавнее, иногда упрямец позволял себе невесомую улыбку. Но только на секунду. Малыш прекрасно помнил, где он и с кем.
- Мясо или рыба? – подмигнул я Фишеру, когда он, определенно готовый проглотить больше, чем десерт, поерзал на моих коленях.
- Рыба, - не подумав, на автомате ляпнул он и, не давая Малышу времени переварить произошедшее, я отложил ложку на поднос и поддел подбородок котенка пальцами.
Поцелуй был с привкусом клубники. Губы паршивца манили не отрываться от них вечность, но почувствовав, как размыкаются острые клыки, я шутливо отстранился.
- Сладкий маленький котенок, - почесав его за ушком, хохотнул я, наслаждаясь растерянностью Малыша.
А потом, взяв себя наконец в руки, я скормил своему голодному зверю и мясо, и рыбу. Чередуя каждое блюдо поцелуем, я добился того, что после каждого глотка Малыш напрягался и выжидательно смотрел на меня, проверяя, не наброшусь ли, не ринусь ли совращать. Его наивная непокорность покорила меня окончательно. Посмеиваясь, изредка поглаживая Фишера по спине, я расслабился. Вот уже десять лет я не чувствовал ничего подобного: продажные отношения, слащаво-лживые слова, купленные люди подле меня – это достало, это до чертей зеленых надоело. Как же здорово было почувствовать снова азарт игры под названием "жизнь", как же правильно было попросить Арчибальда подделать документы, вверяющие мне право собственности на Гордона Фишера, как же круто было держать этого самого Гордона в своих объятьях, тереться носом о пушистые уши, слушать укоры, кормить своего собственного кота с рук… Да, теперь я понимал, что значит "полезная покупка", да, теперь мне уж точно не стоило опасаться скуки. Малыш совершенно точно обеспечит веселое времяпрепровождение…
Озорно усмехнувшись, я прижал к себе маленькое чудовище так крепко, что тот исступленно зарычал.
- Мой, - ощущая заряд счастья, пробормотал я, целуя кота в макушку.
Впереди нас ждал очень плодотворный день: я таки надеялся заставить мелкого паршивца убрать тот погром, который он устроил в комнате…
Да, день, определенно, обещал быть занятным.
*
Фишер сам не подозревал, насколько довольным выглядит: угомонившийся, обкормленный, удовлетворенный, он напоминал тех котов, которые всю свою жизнь тешились в лучах внимания добропорядочно-щедрых хозяев. Признаться, мне доставляло удовольствие лицезреть умиротворение в его облике. Но, конечно, стоило развязать мерзавцу руки, как энтузиазм кота всколыхнулся с новой силой. Метнувшись прочь с моих колен, Малыш первым делом убедился, что дверь закрыта и, подергав пару раз за ручку, злобно повернулся ко мне.
- Почему я? – потирая саднящие запястья, неприязненно спросил он. – Зачем тебе понадобилось иметь меня, когда, очевидно, остальные кошки ждут момента запустить лапы тебе в штаны! – простодушно выдал паршивец главный вопрос, не дававший ему покоя.
Сложив руки на груди, я пробежался взглядом по худенькой фигурке кота.
- Ты слишком переживаешь о содержимом моих штанов для того, кто недавно грозился убить меня, - усмехнулся я, лаская глазами розовые соски, кои мне ещё не довелось облизать или укусить.
Заметив мое навязчивое внимание, Малыш навострил уши, надулся и двинулся к кровати, чтобы стащить с неё покрывало. Закутавшись чуть не по самые уши, кот горделиво выпрямился во весь рост и, клацнув зубами, рявкнул:
- Ты не ответил.
Ругаться после оргазма было не лучшей идеей, потому, урезонив импульсы негатива, я изобразил на лице соболезнующую улыбку и язвительно напомнил:
- Кто грозился отправить меня под суд?
До Фишера начало потихоньку доходить, что могилу вырыл он себе сам: потоптавшись на месте, парень отошел к окну, выглянул на улицу и сдавленно выдавил:
- Я не буду твоим пэтом, - он поглядел куда-то вдаль. Минуту мальчишка молчал, только плечи, напряженные, выдавали истовую работу мысли.
Когда Фишер обернулся, в его глазах был арктический холод.
- Я ненавижу людей, - ледяным тоном отрезал он. – Особенно таких подлых и трусливых, как ты.
На сим я решил, что с меня хватит: вскочив с кресла, я подошел к коту вплотную. Перехватив ладонью его горло, я посмотрел в наглые серые глаза.
- Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело? – сдерживая порыв задушить его к чертям собачьим, рыкнул я.
Кот и не подумал вырываться. Он уперто стоял, подняв голову. Его кадык дергался, рот приоткрылся. Ему уже тяжело было дышать, но невесомая ладошка не легла поверх моего запястья. Лишь презрение, лишь ненависть читалась в колком дождливом взгляде.
- Мне наплевать на твое имя, - прохрипел Малыш.
Я шокированно моргнул: пальцы разжались сами собой. Я отступил назад, проклиная свою недальновидность. Черт, кот действительно не знал, кто его хозяин! Он смотрел на меня прямо, искренне. Я закрыл лицо руками и невесело рассмеялся.
- Хочешь сказать: ты не знал, что я Кристан Морган? – потирая лоб, ошарашено спросил я.
Серые глаза широко распахнулись, Фишер пошатнулся.
- Морган? – переспросил он сипло.
Маленькие кулачки сжались. По лицу прошла дрожь. Котенок выглядел так, будто я ударил его.
Разговор зашел в тупик. Фишер побледнел и облокотился на подоконник. Я двинулся было к нему, но кот выставил руку вперед.
- Не подходи, - расфокусированно глядя на меня, пробормотал он.
Мне начало казаться, что я попал в параллельную вселенную. Это я обычно говорил не приближаться ко мне, это я обычно прекращал встречи. Какого черта засранец о себе возомнил? Меня душило непонимание. Попранное самолюбие встало комом в горле.
- Ты мой! – сам от себя не ожидая такого выпада, зло напомнил я. – Ты сам нарвался на меня в переулке, - потекли рекой праведные слова. – Ты переспал со мной. Ты… Я заплатил за тебя, - в довершение выплюнул я жестокую правду.
Малыш побелел ещё больше.
- Ты изнасиловал меня. Ты незаконно запер меня, свободного кота, в своем доме. Ты избил меня, - тихо парировал мелкий засранец. – Не находишь, что я сполна расплатился? – в завершение проговорил он.
Я понимал, что поступил неверно, что я неправильно понял поступки кота, но отступаться было поздно. К тому же, я не хотел отпускать его. Не сейчас. Не сейчас, когда я только-только вкусил прелесть быть хозяином. Хозяином. А хозяин не обязан выслушивать жалобы и предложения. Он может сделать с пэтом все, что сочтет нужным.
Улыбнувшись одними уголками губ, я сделал шаг к своему коту.
- Когда я посчитаю, что ты расплатился, позволю тебе уйти, - язвительно сообщил я, укоряя себя за то, что сорвался на последнем слове.
Фишер удивленно моргнул. Он, очевидно, ожидал, что я преспокойно отпущу его, как только покаюсь в произошедшем. Но, в конце концов, Малыш тоже кончил – не такое уж это изнасилование, плюс ко всему я его владелец, потому и речи быть не может ни о каком "насильственном удержании". Наоборот, преступлением было бы отпустить питомца.
Однако Фишер думал иначе: он, сверкая очами, ломанулся на меня и, замахнувшись, с пеной у рта стал доказывать, на что конкретно я "не имею права". И теплое чувство приязни к злобному существу уступило место озлобленности: я меланхолично предупредил:
- Один удар – и ты очень пожалеешь, что был плохим мальчиком.
Малыш фыркнул и пренебрег предостережением. Он влепил мне пощечину. А в следующий миг, задыхаясь от боли, лежал на постели подо мной, определенно не желающим нежничать.
Мне плевать было, что кот силится поднять бедра, чтобы не касаться задом простыни. Мне плевать было, что головой Фишер больно ударился о спинку кровати.
- Изнасиловал, говоришь? - сдергивая с него импровизированное одеяние, гаркнул я. – Сейчас я покажу тебе, что такое изнасилование.
Шипение и убийственные взгляды были мне наградой за инициативность. Позволив коту царапать мой пиджак, я ловко расстегнул ширинку и, невзирая на все протесты, грубо раздвинул ему ноги.
- Нравится, когда с тобой как со шлюхой? – ненавидя себя за жестокость, рявкнул я.
Проклиная свою тягу к этому гребаному коту, я приставил головку к яростно сжимающемуся отверстию. Когти прорвали ткань пиджака и рубашки.
- Сдохни! – извиваясь, орал Фишер.
Он полоснул меня по спине. Я выругался и резко вогнал в него свой член почти наполовину. Маленькое чудовище дернулось и взвыло. Из серых глаз брызнули слезы. На белоснежном лбу выступил пот. Агония боли отразилась на бледном лице.
Я выругался. Как бы сильно я ни хотел доказать, что он принадлежит мне, как бы сильно ни жаждал приручить, я знал, что перешел все границы. Вздрагивающее тело подо мной было тому наглядным доказательством. Мысленно укоряя себя за несдержанность, я медленно вышел из своего пэта и, мрачно схватив его за волосы, приподнял голову Фишера так, чтобы он посмотрел на меня.
- Сейчас. Ты. Встаешь. И. начинаешь. Убирать. Здесь, - отрывисто чеканил я каждый звук.
Меня рвало от противоречивых желаний: убраться отсюда и больше никогда не видеть заплаканных, горящих ненавистью глаз и остаться, подмять под себя горячее тело Малыша и трахать до тех пор, пока пар из ушей не пойдет, пока желание обладать этим мелким засранцем не исчезнет, пока у меня не перестанет вставать на Фишера.
- Или. Я. Продолжу, - недвусмысленно опустив взгляд на бедра кота, гаркнул я. – Кивни, если понял, - все тем же угрожающим тоном сказал я, и, зло сощурившись, засранец кивнул.
Я откатился в сторону, позволил ему встать с постели.
- Советую тебе следить за каждым своим шагом, - полыхая от ярости, прошипел Малыш. – Потому что я обязательно поквитаюсь…
Он был чертовски хорош: с горящими ягодицами, с пылающими от ненависти глазами, дерзкий, с жаждой мести в бешеном взгляде – мое маленькое чудовище. Дьявол! Таким я хотел его ещё больше. Мой член распирало от желания вставить. Кот прозорливо прищурился и отошел на пару шагов для обеспечения себе безопасности: он прекрасно видел, как действует на меня его присутствие. Я не постеснялся оставить стояк в поле зрения Фишера.
- Начинай наводить порядок, - лениво поглядывая на кота из-под ресниц, хмыкнул я. – Иначе… - мне стоило лишь немного привстать, и Малыш отпрыгнул от кровати к самой двери.
Он раскраснелся от гнева, он не желал подчиняться, но его зад красноречиво напоминал, чем чревато отступление от правил. Так что, чертыхаясь себе под нос, шипя, Фишер, завернувшись в занавеску, принялся подбирать с пола книги.
Он проворно скакал по комнате, старательно отводя взгляд от меня, возлегающего на постели. Привычно, словно занимался этим всю свою жизнь, кот расчищал завалы, в коих сам же был повинен. Удостоверившись, что питомец сдался, я расслабился окончательно и позволил себе разрядиться. Кто мог знать, что коварству Фишера позавидовал бы самый отвязный жулик?
Дождавшись, пока я на минуту отключусь от действительности после оргазма, кот моментально подскакал ко мне. Последнее, что я заметил, прежде чем отключился, был светильник, ладно устроившийся в руках Малыша.
А дальше был удар по голове. И… кажется, я потерял сознание.
*
Когда, упивающийся головной болью, я открыл глаза, сконфуженный голос управляющей вопросил:
- Сер, вы в порядке?
Для верности я мотнул головой. Естественно, я, великий Кристан Морган, в порядке не был: головокружение, чертовы мельтешащие пятна перед очами, плюс сама женщина, надрывно водящая ладонью над моим лицом - у меня от всего этого безобразия мысли в кучку собирались! Кстати, что такое с моими мыслями, я никак не мог понять: последнее, что я помнил – это самодовольную мордашку Фишера, вытаскивающего из моего пиджака сотовый телефон. Но сейчас, сколько бы я ни обшаривал глазами комнату, кота найти не мог. Прокашлявшись и вежливо рявкнув управляющей, чтоб отошла на два шага, я, шатаясь, попытался подняться. Мир начал вращаться, я поприветствовал красные звездочки, взорвавшиеся фейерверком в сознании. Пол разверзся, потолок улетел. В общем, от греха подальше я сел на постель и, болезненно скривившись, ощупал затылок. Шишка там была немаленькая. Чертов пэт уделал меня!
- Где мой кот? – стараясь подбирать слова и не выдать своего гнева, поинтересовался я у шокированной прислуги.
Я не был распрекрвасным хозяином и требовал от персонала даже слишком многого. Я был эгоистом до мозга костей. Конечно, бедная девушка удивилась, когда я, пренебрегая своим вечным правилом заботиться только о себе и ни о ком другом, отринул заботу о своем бесценном здоровье и ринулся требовать информацию о коте. Не знаю, что больше удивило управляющую: мой тон, полный опаски, или мой вид: растрепанный, чумовой, несколько сумасшедший. За время пребывания на этой работе бедолага ни разу не имела счастья наблюдать такого хозяина: моя одежда, обувь, выражение моего лица всегда было идеально чопорным. Такие глобальные перемены за каких-то полнедели не могли не броситься в глаза.
- Он сказал, что вы приказали проводить его до ворот, - недоумевающе пожала плечами идиотка.
Я впервые осознал, что вокруг меня одни кретины! Глубоко вздохнув, я цинично уточнил:
- И его проводили?
Почуяв неладное, девушка побледнела и одними губами ответила "да". На меня накатила ярость. Я и сам до этого момента не знал, что способен настолько разойтись. Я орал, что я и только я имею право отдавать приказы, уличал весь персонал в недостатке интеллекта, рычал что-то про увольнения. Бедная управляющая жалась к стенке и объясняла недоразумение тем, что я спал.
- А если бы он был вором? А если он меня убил?! – перегибал палку я, ужасая девушку, которая и так прошла через все круги ада, прежде чем устроиться в мой дом.
- Но на нем была только простыня, - резонно заметила девушка, контужено глядя на меня. Подозреваю, будь у неё шанс, идиотка повертела бы пальцем у виска. – К тому же, он не выглядел таким уж опасным – обычный кот… - подвела итог управляющая, приближаясь ко мне и приветливо, как душевно больного, спросила:
- Мистер Морган, вы уверены, что вам не нужна медицинская помощь?
В переводе с культурного это значило "ты рехнулся, богатенький засранец?". Конечно, я не рехнулся. Устало полоснув её нетерпимым взглядом, я холодно отчеканил:
- Я хозяин в доме. МЕНЯ вы должны слушать. МЕНЯ! А не кота, который, дьявол задери, всего лишь МОЯ собственность!!! – впервые я повысил голос настолько, что у самого зазвенело в ушах.
Мой окрик, бешеный и злостный, слышала, наверное, половина дома. Привлеченный моей истерикой, в дверях, как всегда бесшумно, появился Ренод - наш домоправитель, дворецкий, а иногда(если уж мне приспичит куда-то неожиданно сорваться) и шофер. Непробиваемый, вечно меланхоличный, Ренод удивленно поднял брови, увидев меня, растрепанного и едва не рвущего на себе волосы.
- Сер? – тихо обратился он ко мне.
При виде спокойного, аристократичного, знакомого мне с детства лица дворецкого я взял себя в руки.
- Ре, - безвдохновенно поднял я на него глаза и встретился взглядом с покорным, ровным сиянием абсолютно карих темных глаз. – Верни моего кота, - приказал я.
Привычный к моей капризной настырности, Ре безмолвно жестом показал девушке, что дальше разберется сам. Та, вздохнув, ускакала с превеликим удовольствием – даже самые нудные обязанности были, думаю, для бедняги лучше, чем выслушивать бредни невменяемого Короля, помешанного на коте, которого хозяин отождествил прямо-таки с исчадием ада.
Ренод, мужчина, никогда за все десять лет мне не улыбнувшийся и не выдавший и тени обуревающих его эмоций, культурно притворил за собой дверь и холодным чопорным, чисто английским тоном выдавил:
- Исключено, сер Морган-маленький, - при этом он двинулся ко мне, побледневшему, готовому раскричаться. – Вам нужно побеспокоиться о ране, - тихо проговорил дворецкий, пересекая комнату.
Я протестующе качнул головой. Я ненавидел, когда он называл меня Морган-маленький! Что это за прозвище такое! Унизительно! Но дворецкий завел скверную привычку: когда я перегибал палку с капризами, он неизменно колко проговаривал "Морган-маленький", выбешивая меня до печенок, заставляю давиться ядом. А так как, будучи ребенком, я никак не мог физически одолеть Ре, мой псевдовоспитатель, друг моих с Брановски ребяческих проделок, привык ставить меня на место одной-единственной фразой. Черт, оная действовала безоговорочно: я злился и замолкал. Чистейшей и честнейшей души человек, Ренод внушал мне уважение. Пожалуй, к нему я прислушивался больше, чем к отцу. Своеобразный юмор, деланное безразличие и твердый характер делали мужчину в глазах меня-подростка нетленным авторитетом. А если присовокупить ко всему перечисленному покладистый и незлобливый норов дворецкого, нетрудно представить: я помимо воли прикипел к нему душой.
Но сейчас, как бы я ни доверял, как бы ни верил в благие намерения Ре, я не мог принять факта, что он отказывается выполнять мой приказ. Наплевав на обещание не кричать в присутствии моего личного мастера на все руки, я гневно воззрился на него и повысил голос:
- Что значит "исключено"? – вознегодовал я.
Ренод уже стоял около меня. Заметив, что я сощурился при очередном повороте головы, он схватил меня за подбородок и вероломно наклонил мою голову вниз. Задыхаясь от несправедливости, я имел честь лицезреть оригинальные домашние тапочки вечно такого пунктуального и непробиваемого дворецкого. Шикарно: пока, злобно посылая импульсы бешенства, Ре ощупывал место повреждения, я любовался белыми тапками в стиле "домохозяйки снова в моде"! Откуда в Реноде столько противоречий: застегнутый на все пуговички в свой костюм-тройку, идеально причесанный, идеально одетый, он умудрялся вносить в образ строгого домоправителя, грозы всей прислуги, незатейливую, почти детскую деталь… Да, в этом был весь Ре.
Тяжело вздохнув, он наконец изъявил желание ответить на мой вопрос:
- Ваш кот успел улизнуть за ворота прежде, чем я до него добрался, - признался не без доли самоиронии дворецкий. – Моя вина. Морган-маленький так сильно дорожит котом? – подняв иссиня-черную бровь, спросил мой мучитель, когда извлек для себя какие-то выводы относительно шишки, коей меня наградил Фишер.
Я, горделиво выпрямившись, сел на постели и скривился при виде постной физиономии дворецкого. Признаваться, что маленький засранец успел пронестись тайфуном не только по моему дому, но и по моему сердцу, очень не хотелось, поэтому я хмуро буркнул:
- Нет. Просто он МОЙ.
И после моих слов, могу поспорить, мужчина, никогда не выдающий своих эмоций, фыркнул. Впрочем, когда он посмотрел на меня, карие глаза по-прежнему горели ровным, равнодушным пламенем.
- Я сделаю все возможное, чтобы отыскать ВАШЕГО кота, - обнадежил Ренод.
Я расслабился и потер затекшие от неудобного лежания плечи. Если уж кому-то я и мог в этой жизни доверять, так это Ре, который ни одной моей тайны не выдал, который с точностью до ста процентов выполнял свои обещания.
- Хммм… - скрывая довольную улыбку, невнятно пробормотал я.
Естественно, дворецкий вызвал семейного доктора. Подвергать опасности здоровье наследника суперкорпорации было преступлением. Особенно, если повреждена была бесценная голова.
А пока достопочтенный старик сломя голову бежал к своей маленькой машинке, именуемой "пежо", Ренод одним коротким взглядом, внушающим мне все тот же трепет, как и десять лет назад, заставил меня улечься обратно в постель и, ровно как и в детстве, когда я трясся от страха темноты за окнами перед сном, невесомо взял меня за руку, чтобы прощупать пульс, частящий, улетающий в бесконечность.
- Рассказать вам сказку? – не смущаясь тому, что я давно вырос и теперь вместо сказки мне нужен был Фишер и хороший секс, поинтересовался дворецкий, присаживаясь на край кровати и подтыкая одеяло.
Воистину что-то остается неизменным: например, умиротворение, накатывающее на меня, когда Ре напоминает о сказке, например, самоотверженное желание Ре служить нашей семье… например, отдаленные призраки прошлого, врывающиеся в мои кошмары, когда я закрываю глаза. Например, Ре, готовый сидеть рядом со мной, пока я не усну.
Рефлекторно я закрыл глаза. Усталый, вымотанный скачками за Малышом, загнанный ритмом репетиций и вечеринок прошедших двух дней, я заснул мирным спокойным сном.
Когда достопочтенный доктор ворвался, вооружившись стетоскопом, в мою комнату, он застал прелестную картину: молодой человек под два метра ростом, истинный король, будущий владелец огромной корпорации, свернулся калачиком в постели и посапывает, в то время как подле него, по-отечески похлопывая короля по плечу, нашептывая незатейливый сюжетик, примостился мрачного вида шкафоподобный мужчина, в глазах которого при взгляде на короля сквозила трепетная преданность. Доктор кашлянул. И шкафоподобный, шикнув, указал нетерпеливому врачу на кресло. Не мог же Ренод допустить, чтоб двадцатилетнего эгоистичного ребенка будили после того, как он с трудом уложил короля в царскую постель?
В этом был весь Ре. Только он одним взглядом прибивал меня к месту, только ради него я повторял скучные спряжения, только ему дозволял вмешиваться иногда в мою жизнь. Он заслужил. Мой дворецкий был единственным в своем роде, кто, не моргнув глазом, по моему детскому приказу мог спрыгнуть с балкона второго этажа, кто, не думая, защитил меня от нападения сталкера и нарвался на нож. Ре был единственным, кому я доверял. Но для него я оставался ребенком даже когда вовсю начал отрываться в низкопробных клубах.
Это Ренод первый сказал мне:
- Не забывайте защищаться, сер Морган-маленький.
И сказал он это, конечно, своим невозмутимым голосом. При Брановски. Помню, Эн ещё долго после оного случая подкалывал. Мол, "не оголяй свою шпагу" – засранец всю неделю в старшей школе меня доставал. Ну, потом как-то позабылось.
Таким образом, всем домашним было известно, что Ренод ради своего молодого господина готов на всякие сумасбродства.
Вот и сегодня достопочтенный доктор, позевывая, слушал хитросплетение сказочного сюжета, терпеливо ожидая, когда ребенок проснется и можно будет приступить к своим обязанностям.
Поэтому, когда я, сонный, распахнул глаза, старик ринулся осматривать меня и лечить. Благо, лечение было не таким уж больным и нудным. Пять минут поскакав надо мной, поколдовав со смешением мазей, наложив вонючую холодноватую жижу мне на затылок, напичкав меня обезболивающим, добрый врач поторопился исчезнуть.
Все остальные заботы о больном стоически принял на себя Ре. Он выслушал все проклятья, коими я наградил неизвестного ему кота, помолчал с минуту, после чего отрывисто рявкнул:
- У вас завтра съемки клипа. Возьмите себя в руки, сер Морган.
Он не добавил "маленький". И пыл свой я несколько поостудил. Мне в самом деле нужно было рекламировать завтра новый продукт чертового котомобиля. И мы оба: и Ре, и я – понимали, что сегодня я не гожусь для репетиции. Потому верный паж, посетовав на своего невменяемого подопечного, подошел к телефону. Набрать нужный номер и отмазать короля он не успел, ибо, разгневанная моим отсутствием, полностью экипированная в костюм женщины-кошки, в мою спальню ворвалась Ади. С присущим пылом безбашенной звезды она, невзирая на предупреждающий рык Ренода рванулась прямиком ко мне.
- Крис, мне плевать, почему ты похож на мумию в этих идиотских бинтах, - оглядев сонного, бледного, залеченного благочестивым доктором меня, мать Брановски привычным повелительным тоном объяснила, что сделает со мной, если я сейчас же не возьму ноги в руки и не отправлюсь на репетицию.
- Мисс Пейдж, - со своего места поприветствовал гостью Ре. – Младшему господину прописан покой. Не думаю…
Я без особого желания поднялся с постели. Ненавижу, когда эти двое схлестываются. Игнорируя злобный предупреждающий взгляд дворецкого, я пожал плечами. В битве против чопорного оппонента Ади выигрывала всегда. Наверное, Ренода этот расклад не очень устраивал, но, подозреваю, уступал он Ади только из уважения к её бешеному стремлению занять "ребенка". На моей памяти Ре, для приличия поспорив с моей деятельной продюссершей, величественно советовал "не нагружать сера Моргана больше нормы", после чего делано огорченно вздыхал и смотрел мне вслед, когда под руку с торжествующей Ади я шествовал к выходу.
Эти двое никогда не ладили: ругались чаще, чем говорили друг другу "здравствуйте", но отчего-то в комнате, где слышались их милые перепалки, я чувствовал себя не наследником корпорации, а просто Кристаном – Кристаном, который может самонадеянно вмешаться в ссору или утащить красную, кричащую, чуть не кидающуюся на Ре Ади от невозмутимого, цедящего через зубы дворецкого.
Вот и сейчас, мрачно потянув открывшую было рот Ади подальше от хмыкнувшего Ренода, я покачал головой.
- Подожди меня в гостиной, - широко улыбнувшись и обняв её за талию, предложил я.
И, наградив дворецкого неприязненным взглядом, Ади послушно выплыла из спальни.
- Режиссер и съемочная группа не будут ждать вечно, - напомнила она, исчезая в коридоре и для надежности на прощанье ущипнула меня за щеку.
Ре молчаливо принес мне одежду и, не читая нотаций(он осаждал меня лишь в крайних случаях) спокойно помог одеться.
Уважительно поклонившись, как, наверное, оное делали дворецкие для своих лордов веке в девятнадцатом, Ренод, не дожидаясь моего вопроса или приказа, тихо проговорил:
- Я позабочусь, чтобы кот нашелся.
Я скрыл благодарность грубым "только не звони моему старику". Ре не проводил меня: остался приводить комнату в божеский вид. Напоследок он ворчливо предупредил меня, что не следует вляпываться во все авантюры мисс Пейдж, после чего я, подколов его за старомодную опеку, в прекрасном расположении духа отправился на бессмысленное буйство актерского беспредела, главным демоном коего будет, несомненно, Ади.
Неделя пустых позирований, неделя идиотских фотосессий, неделя изнурительного сигания перед камерой – и через полмесяца Шеффилд будет любоваться моим ликом на всех плакатах, лицезреть короля на экранах и раскупать пропиаренную продукцию.
Все как всегда.
Пышные и порядком надоевшие наряды, суетящиеся визажисты и костюмеры, свет софитов, гундосые приказы, как повернуться, как открыть рот и как показать, насколько я влюблен в рекламируемое… Кто хоть раз тратил свое время столь чудовищным образом, не даст соврать: после пары-тройки фуршетов в твою честь, миновав рой фанаток и насытившись вниманием, осознаешь, как достает быть Богом.
В общем, тесня Ади на заднем сиденье персонального авто, я невпопад отвечал на её реплики. Мысли мои были далеко. Они вились вокруг Фишера, засранца, который – единственный во всем Шеффилде не только не уважал меня, но и стремился освободиться от моего общества. Я не привык к подобному неуважению. Постукивая ногой, я нервно кусал губы и уже был на грани того, чтобы позвонить Ре, дабы уточнить: не продвинулись ли поиски? Такая нетерпеливость превращала меня из короля в кретина. И когда Ади, устав притворяться, что не замечает моей отстраненности, толкнула меня в бок, я вздохнул.
- Сегодня не мой день… - скривившись, пояснил я, надеясь, что она сдастся и отстанет.
Ади и впрямь тактично не доставала меня, пока мы ехали в машине. Она удивленно таращилась на то, как я обнимаюсь с сотовым телефоном и понимающе ухмылялась. Правда, за мои секреты пришлось дорого заплатить: кровожадная мисс звезда отобрала у меня телефон, едва мы переступили порог киностудии.
- А будешь возмущаться, позвоню Дэймону, - обрубая мое возмущение на корню, припугнула Ади.
Вот только отца мне не хватало! Ненавидяще поглядев на демона в юбке, я, с радостью порушивший бы все камеры, отправился в гримерку.
День прошел ужасно.
Из-за своего желания поскорее закончить съемки, я лажал на каждом шагу. Воспоминания о Фишере приходили в самый неподходящий момент. Например, однажды я чуть не задушил партнершу-кошку, когда она, прильнув ко мне на плечо, нечаянно зацепила коготком мою шею. Образ маленького засранца преследовал меня, как наваждение.
Я не узнавал себя. Промелькнувшие в толпе группы черные уши – и я рвался сломя голову выяснять, не Фишер ли пожаловал ко мне в лапы. Ади, внимательно наблюдавшая за моими тщетными попытками сосредоточиться, хмурилась. Понимаю её сомнения: великий Кристан Морган отрабатывал свои сцены идеально. Именно благодаря своей выдержке и умению изображать какие угодно эмоции когда угодно я попал в радар её цепкий до юных дарований круг интересов.
- Крис, - под конец потеряв терпение, окликнула она меня. Благодаря моим пролетам съемки Ади откладывались. – Что происходит?
Я пнул ногой стул.
- Ничего, - рявкнул я и, выхватив у неё сотовый, проверил входящие.
Черт, я презирал себя за слабость. Я не придавал значения перешептываниям, я не заметил даже когда мой друг появился на съемочной площадке. Выжимая неправдоподобную страсть, я жал к себе партнершу. Аромат её дорогих духов и пышная грудь неимоверно раздражали.
Остаток съемок я придирался ко всем подряд, обругал даже постановщика. Настроение было ни к черту. Ответив грубостью на приглашение Брановски развеяться, я отправился прямиком домой. Меня угнетало, что новостей о мелкой гадости все нет.
Ночью меня мучили кошмары: мой кот то нарывался на живодера, то попадал в аварию, то травился таблетками дерьмоврача. Открыв глаза утром, я чувствовал себя паршивее некуда.
И таким чудесным образом прошла долгая, мучительная неделя. В течение которой Брановски всячески пытался раскрутить меня на приватную беседу за бокалом вина. Благо, поговорить нам мешало любвеобилие Эна: мне ничего не стоило щелкнуть пальцами и подозвать в вип-кабинку кошечку-блондинку или симпатичную девчонку. Первые два дня я успешно уходил от расспросов именно таким незатейливым образом. Махая ручкой вслед другу, коего уже утягивали на танцпол, я разваливался на сиденье и выкидывал за дверь свою новоиспеченную пассию, пришедшую с развлекалкой Эна.
Но Брановски всегда был чертовски проницателен, плут Бедфорда. Провести его у меня не получалось с детства. В среду, заблокировав двери своего авто, он хмуро поинтересовался, какого дьявола я набрасываюсь ни с того ни с сего на прекрасных деятелей киноиндустрии. Интересовало Эна и моя ссора с Аделией из-за пустяка. Не укрылось от внимания друга мое каждодневное нетерпение. Сложив руки на груди, Брановски спросил в лоб:
- Кто она?
Я проклял тот гребаный день семь лет назад, когда мы дали зарок рассказывать друг другу о серьезных увлечениях. Упоминать о Фишере безумно, катастрофически не хотелось. Эн вряд ли понял бы мою покупку пэта. Честно признаться, я и сам себя до конца не понимал. На кой черт мне сдался этот облезлый паршивец, который, черт побери, как сквозь землю провалился? Почему я начинаю злиться, глядя, как отметины на коже, оставленные паршивцем, исчезают?!
Эну не следовало знать о Фишере. Во всяком случае, пока я не разоберусь со своими чувствами по отношению к коту. Брановски с его излишним цинизмом лишь насмешливо покрутит у виска, узнав, каким идиотом я был, если поимел несовершеннолетнего КОТА!!! Я даже представлял, в каких выражениях Эн, вдоволь посмеявшись, распишет ситуацию.
- Тебе что, кошек мало? – спросит он.
Не объяснишь же идиоту, что я и сам не в курсе, почему возжелал трахнуть маленького засранца, дворняжку, упрямца, ублюдка, который плевать на меня хотел с высокой колокольни. Да и вообще: где его носило всю неделю? Как посмел этот мелкий паршивец улизнуть от своего хозяина!!
Кажется, я переборщил с ударом по стеклу. Брановски удивленно моргнул и посерьезнел.
- Крис, - вырывая меня из размышлений, сказал он с ненавистной мне терпеливой мягкостью в голосе. Я был почти уверен, что Брановски начнет свою нудную проповедь. – По-моему, тебе пора забить на съемки, - вместо нравоучений выдал он.
Я расслабился. Мы перескочили неловкий момент, когда каждый должен был играть свою роль: кто следователя, кто подсудимого. Хлопнув друга по плечу, я нахально поднял бровь. Брановски хмыкнул. Мы переглянулись.
- Поехали, - коротко бросил я.
Мы пару лет не сбегали вот так – от родителей, от своих обязанностей и от всего мира. Эн вообще был не любителей перекраивать свое расписание. Но, наверное, я и вправду вел себя по-идиотски настолько, что степенный Андрюшка, плюнув на последствия, крутанул руль и свернул в центре города влево.
- О рыбалке можешь забыть, Морган, - выезжая из Шеффилда, предупредил засранец.
Я лениво развалился на сиденье.
- Как будто я виноват, что ты рухнул в ледяную реку, засмотревшись на дочь лесника, - хохотнул я, припоминая, как весело мы проводили время в ВайтШоу Коттедж пару дней на зимних каникулах.
Обстановка в салоне разрядилась. Эн добродушно посмеялся над своей оплошностью. Конечно, он тоже припомнил мне пару нелепостей. Но, в целом, по дороге в ВайтШоу я чувствовал себя прежним – нормальным, готовым к приключениям, порой непредсказуемым – Кристаном. Подкалывая Эна, побалтывая рукой в открытом окне, наслаждаясь свежим ветерком в лицо, я на час отключился от переживаний, связанных с моим нерадивым пэтом.
Все самое интересное ждало меня впереди.