Глава 19. Кошмар, которому нет конца. Часть 2.

[Natanelluk]

- Убрал от меня лапы, Морган! – скомандовал я, ещё надеясь вернуть себе возможность выбраться из этой гребаной ситуации.
Прокрутив в голове сценарий отступления, я выругался, как только Морган интенсивнее потянул меня за бедра на себя. У него окончательно рванула крыша, и передо мной предстал совершенно ненормальный, до одури возбужденный, желающий урвать свой кусок вожделения Кристан. Он не слышал моего приказания по простой причине: парень был увлечен собой. Я был лишь игрушкой в его руках. Игрушкой, посредством которой он собирался придти к оргазму.
- Шлюха обязана подчиняться своему клиенту, Малыш. Это правило продажных сучек, - прохрипел он, намекая на то, что я взял гребаный чек Троя.
Для Моргана я был лишь дешевкой, "продажной сучкой", которая обязана исполнить свой долг. А вот я чувствовал, как багровеет лицо, как наливается агрессией тело, как закручивается спираль ненависти в моем испещренном ссадинами, царапинами и синяками организме. Руки инстинктивно сомкнулись на горле короля, однако Морган уже был в том состоянии, когда нельзя допустить ни единого промаха: Кристан точно выверенным рывком оторвал мои руки от своей шеи и прервал игру в душилки. Он даже не прекратил двигать моими будрами. Сила Моргана, когда он не давал мне форы, превосходила мою во сто крат.
- Думал, я такой идиот, что позволю тебе сбежать? – в очередной раз опуская меня на свой член, хмыкнул Кристан.
Он самодовольно вцепился зубами в мое горло, словно жаждал прокусить его.
- Сукин сын! – отгадав, что Морган предвидел мой план и теперь точно не даст улизнуть, заорал я.
Крист рассмеялся. Его смех отозвался дрожью в моем теле.
- Я предупреждал, что игра в добряка закончилась, - сообщил хрипловатым голосом Морган, крепче обнимая меня за талию и заламывая мне руку.
В результате его действий мой зад прижался к коленям Кристана столь яростно, что меня прошило болью. Разом вспомнился вчерашний вечер, стенания в кладовке и измывательства после. Вместе с болью пришло желание вырваться. Любой ценой. А выход здесь был только один…
По возможности расслабившись, подавшись вперед сам, я наклонился к уху Криста и робко пробормотал:
- Мне больно… Пожалуйста, ослабь хватку…
Я до конца не верил, что Морган поведется, но он на самом деле отпустил мне руки. Видимо, жажда узрить покорного меня, подмахивающего бедрами, была сильнее голоса разума. А зря. Потому что в следующий момент я положил ладонь на пах Моргана и сжал пальцы. Ублюдок взвыл и сбросил меня с колен. Ради собственного удовольствия я покрутил рукой, показывая Моргану, где и как я вертеть хотел его приказы, после же, натешившись побагровевшим лицом короля и его налившимися гневом глазами, отскочил в сторону.
Два шага. Ровно два шага успел я сделать, прежде чем озверевший Крист догнал меня и ударил кулаком под дых. Голова закружилась, я покорно осел ему на руки.
- Хороший мальчик, - голосом, полным сдерживаемого страдания, прошипел Морган, хватая меня за волосы и принуждая встать коленями на пол. – А теперь ты полижешь там, где сделал больно, - погладив меня по голове, просветил он.
Даже в предобморочном состоянии, даже будучи на грани срыва, я попытался отползти.
- Куда это ты собрался, Малыш? – без особых усилий удерживая меня на месте, вопросил с насмешкой Крист.
Он возвышался надо мной как столб - мой личный ад, мое проклятье, мой мучитель. Откашливаясь, царапая ногтями его лодыжки, я валялся у ног короля без возможности подняться, без возможности сказать что-либо. Мои легкие горели, дыхание перехватило, в глазах потемнело. Удар Кристана был слишком сильный для человека, которого истязали четыре часа, а потом лишили сна. Махая руками, я под конец добился лишь того, что Крист, сев обратно на свое место, закрутил мне обе руки за спину.
- Да, вот теперь ты мне нравишься, Фишер, - оглядывая меня, рычащего непонятно что сквозь зубы, бледного, но все ещё сопротивляющегося, с нотками собственника проговорил Крист. – Это твое место, продажная тварь. На коленях. Рядом с тем, кому принадлежишь.
Лицо Моргана перекосилось от ярости, его губы скривились в поистине животной улыбке, рука, удерживающая мои запястья, дала маху – и я, вскрикнув, выгнулся назад.
- Я не принадлежу тебе! – выплюнул я, поднимая голову так, чтобы глядеть в его ожесточенные глаза настоящего ублюдка.
Морган разозлился после моих слов ещё сильнее: он негодующе рявкнул "Посмотрим!" и, ядовито улыбаясь, расстегнул ширинку.
- Сам приступишь или тебе помочь? – коротко уточнил он, пододвигая меня ближе к своему достоинству.
Королю прекрасно было известно, что я скорее откушу ему член, чем сам отсосу. Именно поэтому, Морган опасливо покосился на меня, осклабившегося и пробормотавшего:
- Рискнешь, Морган?
Мы встретились взглядами. До неприличия жестокий его схлестнулся с моим, упертым, яростным, дерзким. Губы Криста дернулись и расплылись в улыбку. У короля был каменный стояк, но это не помешало Его Величеству натешиться своей властью: ущипнув меня за щеку, Крист нагнулся к самому моему лицу. Пресекая всякое мое поползновение двинуться, Морган тихо пообещал:
- Тебе понравится.
Его тон был угрожающим. Губы, коснувшиеся моего виска, обожгли меня презрительной усмешкой. А когда король зажал мне нос свободной рукой, я до последнего, испепеляя его ненавидящим убийственным взглядом, не открывал рот, чтобы глотнуть воздуха.
- Ну же, не будь упрямым, Малыш. Мы оба знаем, что в конце концов ты все равно покорно полижешь мою конфетку, - водя моими губами по своему члену, нашептывал Морган.
Меня трясло от возмущения. Мне хотелось вдохнуть живительного кислорода. Я изнывал от боли во всех абсолютно конечностях, от жалости к самому себе и от навязчивого желания убить Моргана. Я проклинал себя. Я ненавидел себя. Но я автоматически открыл рот, когда легкие потребовали желанную порцию оного. Член Кристана плавно скользнул по языку. Морган оставил мой нос в покое. И когда я уже собрался укусить ублюдка, тот, хмыкнув, протолкнул свой агрегат мне в глотку.
Рвотный позыв сработал моментально: я начал захлебываться остатками вчерашнего обеда. На глаза навернулись слезы. Я заизвивался, скорчившись на полу. Мне до чертей зеленых нужно было остановить Криста, который спокойно впихнул мне в рот все основание. Казалось, головка достает до желудка. Я максимально раздвинул челюсти, замотал головой и попытался сорваться с "вертела". Бесполезно. Застонав в голос, Кристан остановился лишь когда его яйца коснулись моего подбородка. Меня уже к тому времени выворачивало наизнанку. Слюна капала на пол, тошнотный позыв был почти нереальным. От слез больно стало смотреть перед собой. А ублюдок ещё с садистской радостью выворачивал мне руки, чтобы я и не помышлял о "глупостях".
- Наслаждаешься, Малыш? – двинув бедрами, хохотнул он, сбивчиво вдыхая и выдыхая. – Так ничему и не научился с прошлого раза? – припомнил он тот давний случай, после которого я собирался задушить его.
При всем своем желании я бы не смог ответить. Потому что захлебывался собственной слюной и смазкой Кристана, вбивающего свой член в меня, как в опытную проститутку. Не обращая внимания на мои стоны боли, на всхлипы и на слезы, которые мощным непрекращающимся потоком катились из глаз, Морган двигался ровно, быстро и даже не думал снижать темпа. Он трахал меня в рот, упиваясь своим превосходством. Ему нравилось, как исчезает сантиметр за сантиметром у меня во рту. Ему нравилось, как, не имея возможности двигаться, я насаживаюсь на его член. Зарывшись пятерней в мои мокрые от пота волосы, король подталкивал мою голову навстречу своему стояку. И, черт, спустя пять минут унижения, я чувствовал себя бульварной шлюхой. Впрочем, для Моргана я таковым и был. Иначе он не имел бы меня в туалете. Стыд, гнев, бешенство и бессилие терзали мое сознание. Мое тело больше не подчинялось мне: Морган выжал из него все, что ему было нужно.
Толчок за толчком он накачивал меня своим членом, толчок за толчком я все больше терял самообладание. Я больше не был уверен, что слезы – это побочное явление инородного вторжения. Кажется, я рыдал по-настоящему. От злости, от обиды и от боли. Разомкнув зубы, я принимал в себя то, что никогда не позволил бы Королю Всея Бедфорда впихнуть в меня полюбовно. Раздавленный, растоптанный, с искромсанной в клочья гордостью, я стоял на коленях и покорно открывал рот. Я был противен сам себе. Я был жалок. Я был отвратителен…
Но я не был сломлен. Я все ещё чувствовал ненависть. Даже в таком состоянии, даже использованный, я желал отомстить.
Движения Моргана стали рваными. Он запрокинул голову и насадил мой рот на свой член до самого конца. Дрогнув, его плоть набухла. Головка обожгла горло. Я понял: сейчас Морган кончит. Дернувшись и замычав, я попытался соскользнуть с его тарана, но Крист по-прежнему со звериной силой удерживал рукой мой затылок.
- Глотай, - приказал он. – Хочу, чтобы ты проглотил все до капли.
Как будто у меня был выбор. Давясь вязкой солоноватой спермой, я ещё с минуту терпел член Моргана в себе. Пока уебок не убедился, что его драгоценное семя стекло по гортани в пищевод. Только тогда, раскрасневшийся, удовлетворенный, довольный собой Морган выпустил из захвата мои руки и вытащил свой агрегат.
Вытирая ладонью рот, я, шатаясь, встал на ноги. Остановившись напротив откинувшегося на бочок спиной Моргана, я поднял кулак и залепил удар в скулу. Говорить я бы не рискнул. Горло першило. Меня по-прежнему тошнило, во рту стоял привкус спермы Моргана. Не полюбопытствовав, как отреагировал Крист на мой удар, я метнулся к раковине. Ровно для того, чтобы не подавиться рвотой. Пары минут хватило, чтобы выплеснуть из организма то, что вчера не прополоскал водичкой король. Облокотившись на тумбу под раковиной, я ополоснул лицо и промыл глаза. Красными они не выглядели. Но возвращаться в подобном виде к родителям – с позеленевшим лицом, в полурассегнутой рубашке(мне не хватало воздуха и я освободил от петелек несколько пуговиц), с гудящей головой – было невозможно. Мне нужно было хоть что-то, что бы отрезвило, что вернуло бы самообладание. И это что-то было прямо у меня перед носом.
Отметив, что Морган, слишком расслабленный после оргазма, продолжает отдыхать, я решил воспользоваться шансом: нерасторопно ввиду своего неутешительного состояния подойдя к уголку уборщика, я нагнулся и, закусив губу, чтобы не поддаться очередному порыву выблевать содержимое желудка, взял в руки швабру. Тихонько подойдя к кабинке, я резко захлопнул дверь прямо на глазах у поначалу не сообразившего, в чем дело, Моргана.
- Я не спущу тебе это с рук! – бесновался Крист.
Я уже ловко просунул швабру между ручкой его кабинки и соседней. Таким образом, соорудив нечто вроде задвижки. Без посторонней помощи Королю Всея Бедфорда было просто не выбраться. Хотел бы я рыкнуть ему "Сдохни", но голосовые связки пока не пришли в норму. Поэтому я просто двинул ногой по двери, когда Его Величество начал в неё ломиться.
Я запер Кристана Моргана в туалете для учителей. Отчасти я вывел его из себя. Об этом говорили его ругательства, несущиеся в мой адрес и ярые удары по двери. Да, я запер его. Но не отыгрался. Мне нужно было больше. Гораздо больше. Но в моем распоряжении было лишь ведро с грязной туалетной водой. Водой, которой вымывали унитазы.
Идея, посетившая мой отравленный жаждой поквитаться разум, была до дрожи проста: мне нужно было только как-то соорудить постамент, на который встать, и тогда…
Я обежал глазами всю комнату. Под "Я удавлю тебя… нет, я порву твой зад снова!" Кристана я обнаружил в уголке сломанный стул, от которого остались одни металлические очертания – ни спинки, ни сидения не было. Не став долго рассуждать, какого дьявола сей предмет забыл в туалете, я возблагодарил бога за прекрасный шанс частично отблагодарить Моргана за только что произошедшее.
Откуда во мне взялись силы? Подтащив недостул к кабинке, коя была сплошной не до самого потолка, с проворностью горного козла, рискуя сломать себе шею, я взобрался на пресловутый, видавший виды предмет мебели, держа при этом ведро с грязной водой в одной руке, а второй аккуратно страхуя себя. Выпрямившись окончательно, почувствовав отголосок свободы, я поднял ведро двумя руками над головой и вылил его содержимое на макушку подозрительно притихшего Моргана. Тот первые пару секунд шокированно пялился вверх, будто полагал, что его настигла кара небесная. А потом король разразился такой трехэтажной тирадой, что я поздравил себя за изобретательность.
Правда, ликовал я недолго: скрипнув, стул подо мной развалился и, успев сосчитать в уме до десяти, я рухнул на пол и больно ободрал руку о долбаное ведро. Услышав, как что-то по ту сторону загремело, Крист на миг прекратил материть меня и вопросительно позвал.
Потирая ушибленные места, я молча поднялся, ненавидяще поглядел на кабинку и, еле-еле ковыляя, побрел к выходу.
Напоследок я преподнес Моргану ещё один сюрприз: благодаря незадачливому уборщику, слинявшему посреди рабочего дня, я обнаружил интересную находку – около раковины, на тумбе валялась яркая вывеска "Туалет на ремонте", кою я с радостью повесил на ручку двери туалета, когда тихонько притворял за собой дверь.
*
Не верилось, но прошло всего двадцать минут с начала нашего с Морганом отсутствия. Мои родители, восхищенно любующиеся концертом, и не заметили, как пролетело время. Когда я вошел в студсовет, они, обнявшись, пускали слезу над номером, где мы с Эндрю декламируем со сцены идиотский диалог между учителем и учеником.
- Гордон, ты просто молодец, - отрываясь от созерцания видео, подытожила мама.
Она ужаснулась моей бледности и засуетилась, как это было пять, десять и даже, наверное, семнадцать лет назад. Меня, истошно упирающегося, заставили надеть свитер поверх рубашки, чтобы я не замерз, затискали, зацеловали и накормили тортом, который я только ради родителей затолкал в себя кое-как. Вкус "Шоколадного триумфа" поразительно отдавал спермой Криста, которая, казалось, впиталась в полость моего рта. Давясь угощением, я проклинал Моргана и жаждал скорейшей расплаты. Каждый миллиметр моего тела ныл. Каждое мгновенье причиняло мучительную боль. И, чуть не сквозь слезы улыбаясь родителям, я впервые в жизни хотел, чтобы они оставили меня в покое.
Отец подозрительно интересовался, почему мое горло хрипит, мама удивлялась, что у Моргана вдруг появились неотложные дела, а я, сочиняя сказку за сказкой, едва держался на ногах.
Это была самая ужасная пытка – видеть их, смотреть им в глаза и нагло врать.
Благо, достопочтенный директор спас меня от неминуемого фиаско: заглянув в кабинет студсовета через час после моего туалетного приключения, он, извинившись, напомнил, что у Гордона Фишера занятия и что этому самому Гордону Фишеру пора на них отправляться, если, конечно, он не хочет получить выговор.
Вежливо попросив прощения у моих родителей ещё раз, он торопливо исчез в коридоре, чтобы не выслушивать жалобных прошений оттянуть момент расставания ещё ненадолго.
Проводив маму с папой до фойе, я искренне пообещал, что постараюсь получить стипендию, чтобы остаться в Бедфорде на частном обеспечении.
Откуда бы мне знать, что обещание это мне выйдет боком?
*
Из-за семейной суеты первый урок я начисто пропустил, на второй опоздал, потому не пошел. Вплоть до звонка я терроризировал телефон Моргана, копаясь в файлах. Странно, что адресная книга короля была пуста, ровно как и аудиолист. Лишь в видеозаписях красовались две строчки. И если видео под названьем "Беспредел" открывалось прекрасно и являло собой вправду весь беспредел концерта, то вот вторая запись не поддавалась – ни удалить, ни посмотреть её, увы, не получалось. Из чего сделал логичный вывод: именно на ней запечатлена наша с Кристом первая встреча. Заблокированный файл раздражал меня и внушал охоту выкинуть к чертям собачьим телефон, но голос разума подсказывал: оное видео не в единичном экземпляре. Так что, гневно постукивая пальцами по экрану, я бессильно мучился, прикидывая, какую комбинацию цифр Морган мог использовать в качестве пароля. Сорок минут бессмысленного метания по студсовету не привели ни к какому результату: компромат продолжал "радовать" глаз. И, матерясь, еле-еле переставляющий ноги, вымотанный, окрыленный бешенством, я потопал на третий урок – урок модернового искусства.
Ученики уже недовольно разбрелись по кабинету. Кое-кто перешептывался, памятуя о недавнем обещании мсье Жюльбера превратить сегодняшний день в ролевую игру… и, радостно ворвавшись в класс, мсье, пышущий духом предвосхищения, уже рассказывал о правилах проведения игры. Укутанный сегодня в нечто, типа черной мантии, с перепачканным красками лицом, Жюльбер сверкал своими удивительными, коварными глазами и абсолютно счастливо улыбался. Расточая потоки своеволия, он приказал всем ученикам немедленно приземлиться на стулья и с придыханием вылил на нас свои идеи. Признаться, после финального "здорово?" я исступленно таращил глаза на преподавателя, ровно как и все мои одноклассники. И неудивительно, что речь его вызвала удивление: по словам мсье, мы, бедфордовцы, в течение полугода изучавшие самые известные направления искусства, должны были по очереди изображать известных деятелей модерна, попутно подражая характерным особенностям оных деятелей. А судя по тому, как озорно глядел на притихшую публику мсье, наш вечный диктатор, выжать из учеников он собирался все, что только возможно.
- Таким нехитрым образом, мои малыши, я отмечу сильные и слабые стороны каждого, - ухмыляясь в стиле Дориана Грея, прошедшего через все тернии порока, проворковал мсье.
Он мило уселся на учительский стол, чтобы оказаться лицом к аудитории. Полы мантии разъехались, предоставив ученикам вид на белые носки мсье и на его аккуратные, обтянутые узкими джинсами лодыжки.
- И ещё… - словно нехотя добавил он. – Дабы избежать сутолоки, как в прошлый раз, когда вашему шумному недисциплинированному классу выпало счастье очутиться в чудесном музее имени Жизель де Напари, я вновь разделю вас на пары.
Если раньше на преподавателя просто смотрели неприязненно, то сейчас все двадцать пять пар глаз сверлили Жюльбера истовым негодованием. Благодаря прошлой работе в парах успеваемость многих снизилась чуть ли не вполовину, потому что Жюльбер оценивал не только мастерство кисти и пера, но и коллективизм друзей по несчастью. Например, нам с Томми он поставил по пять баллов вместо двадцати. И это несмотря на то что я старался как мог культурно и прозорливо описать внешность Вулфа. И это при том, что рисунок самого Вулфа Жюльбер выделил как один из самых лучших среди наших одноклассников. "Творчество лишь доказывает, что глубокое недопонимание между индивидами мешает им раскрыть глаза и увидеть прекрасное вокруг!" – в ответ на кучу гневных окликов учеников спокойно констатировал мсье, после чего снизил особо крикливым оценку ещё на пару баллов, дабы "предотвратить бессмысленный бунт шалопаев".
Стоит ли говорить, что класс пребывал в унынии после известия преподавателя? Все топорно ждали, когда скандалист закончит распределение по парам. Я искренне надеялся, что моей парой не станет Вулф. Зря. Лучше бы мне достался Томми.
- Гордон Фишер – Норман Джефф, - вынес приговор мсье Жюльбер.
Я плохо знал парня, с которым мне предстояло играть в "отгадай, какого живописца я изображаю", поэтому, глубоко вздохнув, поглядел на своего оппонента. Здоровяк с топорным выражением лица. Злобно пожирающий взглядом мсье Жюльбера, он скрежетал зубами. На мой несмелый оклик он не обратил ровно никакого внимания.
- Мистер Джефф, - захлопнув журнал, обратился преподаватель к моему напарнику. – Вам нужно персональное приглашение? – подняв светлую бровь и скривившись, он намеренно мельком взглянул на Джеффа и раздраженно рыкнул:
- Вперед, первая парта ждет, мистер Джефф!
К моему великому изумлению, Норман, который никогда слепо не подчинялся приказам учителей, оторвал свою попу от стула и, прошипев что-то себе под нос, подошел ко мне.
- Итак, - грубо сказал он, скидывая со стола мои вещи. – Будет лучше, если ты заранее предупредишь, какого ебаного мудилу косплеишь.
Я сглотнул и с ужасом уставился на своего напарника. Его манера говорить, его отвратительный ирландский акцент, его вид разнузданного, тупого кретина, смысл жизни которого лишь в том, чтобы махать кулаками, его ироничный взгляд на меня – все указывало на провальность затеи с "ролевой игрой". Помня, что обычно Джефф не напрягается по части учебы, помня о некоторых слухах об этом странном субъекте, больше похожим на уличного громилу, чем на сына известных художников, я криво улыбнулся и протянул ему руку для приветствия. Рукопожатие было удивительным: идиот чуть не вывихнул мне конечность. И после минутки, проведенной близ этого товарища, я резонно решил, что рисковать своей шкурой и противиться его желанию заранее узнать биографию того, кто будет выбран мною в качестве деятеля искусства, не стоит. Мне же выгодней, если он угадает деятеля побыстрее. Попросив одноклассника присесть, я начал в красках расписывать ему историю жизни нобелевского лауреата Гюнтера Грасса: немецкого писателя, скульптора и художника. С горящими от восхищения глазами я вдохновенно рассказывал я о том, как много слухов опутывало знаменитую личность, упомянул, что Грасс признался в одном интервью о своем причастии к СС, пытался заинтриговать Джеффа вопиющими рисунками феномена немецкого модерна. Но сколько бы я ни распинался об иллюстрациях, коими щедро пестрили книги лауреата, Норман мрачнел все больше.
- Мухи? – переспросил он, когда я, отчаявшись, воскликнул, что, Грасс, приверженец гротеска, резко сближая мир искусства и фантазии с грубой реальностью, принуждая их как-то соотноситься, конфликтовать друг с другом, на одной из своих работ изобразил себя, бренно наблюдающего за умирающими насекомыми.
- Да, - облегченно выдохнул я, счастливый тем, что смог заинтересовать своего безнадежного напарника хоть чем-то. – Картина называется "Автопортрет с мухами".
Это было последнее, что я успел влить в голову Джеффа, прежде чем мсье, задорно ухмыльнувшись, велел парам разделиться так, чтобы изображающий остался за партой, а угадывающий – отошел к подсобке.
Я мило остался сидеть на стуле, посмеиваясь над наивностью скандального искусствоведа. Мне было смешно, что он не предусмотрел возможность жульничества. Неужели при всей своей прозорливости преподаватель не додумался: напарники несомненно выберут имя личности вместе. Конечно: кому захочется получить неуд от мсье Жюльбера? Он ведь потом будет изводить до конца семестра!!
Итак, расслабленный, ожидающий своей очереди, я пытливо наблюдал за Норманом, который, как ни странно, напряженно следил за фигуркой учителя, который уже успел встать, пройтись по классу и остановиться около пятого ряда, чтобы иметь возможность видеть всех своих подопечных.
- А сейчас уважаемые ученики, толкающие друг друга около стены, продемонстрируют публике того деятеля, которого им в красках обрисовал напарник, - весело огорошил всех мсье.
Бедфордовцы поглядели на француза как на дьявола. Он и вправду дьявольски улыбался. Черт, мсье облапошил нас всех: да, он умел заставлять работать в паре!
- Вы по-прежнему едины с напарником, - продолжил мсье в гробовой тишине. – Высшие баллы получит та пара, которая угадает большее количество известных деятелей, - провозгласил он, складывая руки на груди. – Проверим, есть ли крупица мозга в ваших милых головках, - уколол он и все с той же дерзкой улыбкой ответил на все вопросы, возникшие у моих одноклассников.
В общем, алгоритм был прост: ученики у стеночки по очереди декламируют недавно им пересказанное, после чего все, кроме напарника несчастного, угадывают описанную личность. Угадывать обязаны все: и актеры, и зрители.
Мне стало плохо. Мои баллы оказались на грани исчезновения. Прильнув к столешнице, поерзав на стуле, незаметно приподнявшись, чтобы не прижиматься к сиденью задницей, я закусил губу. Мало мне было приключений. Сначала Морган, слетевший с катушек, потом родители, нежданно-негаданно приехавшие в самое неподходящее время… Теперь ещё и модерновое искусство! Черт! Моему раздражению не было предела!
- Какого… черта? – выразил общее негодование Джефф.
Глаза Жюльбера полоснули парня едким цинизмом. Сделав шажок вперед, Жюльбер зачем-то снял с волос ленту, и русые светлые волосы разметались по его плечам.
- Вы будете выступать последним, мистер Джефф, - коротко оборвал остаток обличительной речи Нормана учитель.
Мой напарник сглотнул, бешеным взглядом уставился на искусствоведа и, почему-то покраснев, отвернулся. Я обхватил руками голову, представив, что наплетет Норман, когда ему представится шанс. Призывая всех богов помочь мне, я очень внимательно слушал первого выступающего, над сбивчивыми словами которого потешалась вся аудитория, включая мсье Жюльбера. Как ни странно, эпотажного драматурга и писателя Стивена Фрая первым назвал Джефф. Он, к моему великому удивлению, единственный из класса не умирал со смеху: выпрямившись во весь огромный рост, Норман с каменным выражением лица слушал бедолагу. Топорная строгость Джеффа умиляла. Мсье Жюльбер искоса поглядывал на нерадивого ученика, словно бы ожидая, что тот блеснет знаниями.
Правда, надежды мсье не оправдались. Мой напарник благодушно отмалчивался последующие сорок пять минут. Благо, я уже успел два раза попасть в яблочко, и наша пара лидировала. Посоперничать с нами мог только Бакер, который меланхолично угадал два раза. Остальные ученики, хохочущие и откровенно получающие долю удовольствия от происходящего, мало заморачивались на ребусах. Они просто с юморком комментировали говорящего. Большего моим одноклассникам было не надо.
Когда очередь дошла до Джеффа, он, закатив глаза, поменялся местами с багровым от возмущения и стыда Болдуином, и, смерив аудиторию грозным взглядом, начал:
- Отвратные книги этого муда… - проговорил он с расстановкой. Мсье Жюльбер успел вмешаться, пока Норман не выматерился на его уроке:
- Ещё один намек на ругательство, мистер Джефф, и ваша пара получает ноль, - отчеканил мсье, постукивая пальцами по столешнице, чтобы унять возрадовавшихся зрителей.
Я похолодел. Наверное, даже волосы покрылись липким потом. Просить Нормана не выражаться было глупо. Я ни разу за всю историю своего пребывания в Бедфорде не слышал, чтобы речь парня ограничилась нейтральной лексикой. Даже на неоклассике Джефф умудрялся ввернуть словцо-другое, что, подозреваю, располагало директора к ученику. Не глупый по природе своей, Норман тем не менее не мог удержаться от соблазна выпендриться. Фыркнув, он определенно не испугался наказания. И Жюльбер, довольно потерев лапки, добавил:
- Ноль, мистер Джефф. За семестр.
После приговора искусствоведа я словно сросся со стулом. Впервые за день забыв о боли, я всеми фибрами души устремился к напарнику, мысленно умоляя его культурно изложить факты.
- Как любезно с вашей стороны, - ещё и отпарировал засранец, чем рассердил мсье Жюльбера окончательно.
- Не задерживайте класс! – рыкнул бывший скандальный живописец.
Он встряхнул головой, и белесая грива растрепалась. Джефф набрал воздуха в грудь и медленно начал заново:
- Книги этого мужчины, он сам понимает, бред полный. А идиот ещё картинки к ним рисует… - понесло моего одноклассника.
Класс оживился. Всем понравилось личное мнение Джеффа о Грассе. Я же, кусая губы, злился на первом ряду, понимая, что с таким описанием далеко не уедешь.
- Сляпал курицу, выдав за нетленный памятник искусству, - вещал Норман, купаясь в повышенном внимании одноклассников. – Он вообще много всякой хрени сгондобил, извращенец и нацист.
Мсье Жюльбер широко открытыми глазами смотрел на Джеффа, у преподавателя на лице было написано, что его терпению скоро придет конец. А я никак не мог допустить, чтобы меня не аттестовали. Поэтому, когда мой напарник снова открыл рот и выплюнул:
- Но хоть самомнением чудила не грешил: себя рисовал с крысами, кактусами и мухами…
Я уже встал из-за парты. Благодаря стараниям Моргана у меня плыло перед глазами и я чувствовал себя так, будто вот-вот лишусь сознания. Но даже в полусонном состоянии я метнулся к Джеффу и, невзирая на его возмущенное сопение, закрыл ему рот, когда он собрался провозгласить Грасса "хуеплетом". Одноклассники, очарованные моим порывом, веселились от души. Я же, исступленно надеясь, что мой идиот-партнер успокоится и замолчит, не предполагал, что вместо оного Джефф, недовольный моим вмешательством в его блестящую речь, толкнет меня в грудь. Сила его толчка была ослепительной: пошатнувшись, я стал клониться назад. Падения было не миновать. В своем желании уцепиться хоть за что-то, я махал руками из стороны в сторону. Вместо того чтобы помочь, Норман хохотнул. Секунда – и бедром я врезался во что-то, большое и тяжелое. Машинально ухватившись за нечто гладкое и гипсовое, я подумал было, что спасен. Однако радоваться долго мне было не суждено: фигура мужчины, которую всегда так бережно оберегал от "мелких засранцев" мсье Жюльбер, пошатнулась и, сколько бы я ни пытался урезонить статую, слушаться она не хотела – под звучное "НЕЕЕЕТ!" мсье, под коллективный изумленный выдох учеников, я завалился на пол вместе с драгоценным монументом. Не выдержав столь приятного и тесного знакомства с полом, гипс треснул. Мои потуги сохранить хоть остатки фигуры привели лишь к тому, что все стало ещё хуже: божественный лик раскрошился, на моих ладонях белыми ошметками лежали нос и губы. Ужаснувшись содеянному, я беспомощно попытался встать, чтобы покаяться перед мсье Жюльбером, который подскакал ко мне и неверяще повторял какое-то имя. Губы учителя побелели, глаза заволокло пеленой слез. А я наблюдал за действиями искусствоведа и чувствовал, что через секунду растворюсь в пустоте. Рухнув на спину, я вверг себя в агонию боли. Зад, бедра и спина слились в единую нарывающую рану. В ушах зашумело. Перед глазами поплыло.
Из состояния обморока меня вывел, как ни странно, Джефф. Он был первым, после мсье, конечно, кто подбежал к месту происшествия и, какой-то весь из себя очертенелый, радостный, встряхнул меня за плечи и чуть не пропел:
- Ты герой, Фишер, ты герой!!
Я плохо соображал из-за мельтешения черных точек перед глазами. Однако объятье, в которое меня заключил Джефф, было просто чудовищным по своей силе. Именно оно и выключило меня окончательно. На минуту или около того я потерял сознание. А когда раскрыл глаза, мсье Жюльбер проникновенным, всезнающим взглядом смотрел на меня, осевшего на руки одноклассника.
- Простите, - пролепетал я, когда пришел в себя.
Нахмурившись, преподаватель незаметно для всего класса, треснул Джеффа по спине. Тот хмуро покосился на Жюльбера и одними губами произнес "ЧТО?". На этом их диалог закончился, потому как, прощупав мой пульс, мсье выпрямился во весь свой рост, на секунду поджал губы и, одарив моего одноклассника циничным взглядом, рявкнул:
- Мистер Джефф, по вашей вине мистер Фишер лишился чувств, - сделав маленькую паузу, в течение которой ученики успели убедиться, что учитель в бешенстве, Жюльбер язвительно продолжил:
- Потенциал ваш поистине безграничен, как мы все убедились, - на этих словах взбеленился и Джефф. Я понял оное по тому, как цепко сжались его пальцы на моем пиджаке.
- А теперь будьте добры, проводите мистера Фишера до медпункта! – скомандовал мсье.
Я отрицательно замахал головой, но меня никто не желал слушать: закинув мою руку себе на плечо, прошив мсье Жюльбера возмущенным взглядом, Джефф, сжимая челюсти, вывел меня из кабинета.
Я чувствовал себя принцессой на горошине, над которой все прыгают и скачут. Покраснев от смущения, я поблагодарил Джеффа за то, что он согласился помочь. Грубоватые манеры этого парня и вид явного бед-боя не располагали к тому, чтобы портить репутацию плохиша хорошим поступком. Я вообще никогда за полгода не наблюдал, чтобы Джефф хоть слово приветливое кому-то сказал. И оттого, что мой одноклассник определенно не из чистосердечных побуждений тащил меня на себе, мне становилось с каждым шагом все более не по себе.
- Эммм… - пробормотал я, вырывая Джеффа из глубоких размышлений. – Со мной все в порядке.
Парень остановился, повернул меня к себе, повертел мое лицо так и сяк, после чего, вздохнув, спросил:
- Ну, и кто тебя так? – он намекал на синяки и засосы на шее, кусочек которой выглядывал из-под уголка ворота. Наверное, когда я падал, взору Джеффа открылась вся панорама моего исполосованного горла.
Я закусил губу. Джефф был последним, с кем бы я захотел поделиться правдой. Да он и не настаивал.
- Когда медик увидит твои знаки почета – вылетишь из Бедфорда, - спокойно предупредил он.
Я истерически думал, как уболтать парня оставить меня в покое и идти обратно на урок. Впрочем, одноклассник не жаждал возиться со мной. Стоило намекнуть ему, что я сам справлюсь со своей проблемой, он пожал плечами и едва не бегом рванул в кабинет модернового искусства.
Глядя ему в спину, я устало размышлял, где провести остаток урока.
*
Решение пришло неожиданно: плюнув на условности, игнорируя тот факт, что слоняться по крыше в декабре – не лучшая идея, я все равно устало побрел по направлению к отдаленной от учебного корпуса части Бедфорда. Мимо кабинета студсовета я прошел на цыпочках. Сегодня был, наверное, единственный день, когда я точно не страждал встречаться с Эндрю. Именно поэтому я даже скрестил пальцы за спиной, взмолившись, чтобы другу не приспичило выйти именно в тот момент, когда я по-шпионски крадусь мимо студсовета. Если бы Эн увидел меня в таком виде – с бешеным затравленным взглядом и шагающим походкой пьяного моряка, которого не по-детски шатает от качки, вопросов я бы не избежал. Так что, закусив губу, воровато пятился вперед – к той самой двери, которая, как и несколько месяцев назад оказалась открытой. Поглубже закутавшись в пиджак и возблагодарив маму за наставление надеть пресловутый свитер, я шагнул за порог. В лицо мне дунул морозный ветер, остужающий огонь невеселых мыслей. Оглядевшись по сторонам, я облегченно вздохнул: никого. Ни Моргана, настойчиво продолжающего атаковать остатки моей гордости, ни Брановски с его вечным пылом юного любопытствующего обывателя интересующегося, как прошел день, ни учителей, достающих нагромождением домашних заданий, ни директора – никого. Впервые с первого сентября я почувствовал себя свободным. Давление, которое давило на меня поршнем с начала учебного года, лишало возможности подумать, стоят ли мои страдания мечты моих родителей вырастить из меня профессора литературы? Это давление глодало меня вот уже полгода. Приправленное вмешательством Кристана, оно превратилось в балласт. И теперь, измотанный после борьбы с Морганом, подошедший к черте невменяемости, я спрашивал себя: ЗАЧЕМ? Зачем я тут, в Бедфорде, зачем терплю измывательства Криста, зачем мне напрасные трудности, зачем?
Я подошел к парапету и, расставив руки в стороны, насладился порывом ветра, пробравшим меня насквозь. Корявые, почерневшие и словно жмущиеся друг к дружке деревья в саду радовали глаз, бассейник в центре сада покрылся коркой льда. И лишь небо, серое, пасмурное, неимоверно грустное, было таким же, как в тот гребаный раз, когда я имел счастье свидеться тут с Королем Всея Бедфорда. Тяжело вздохнув, я прислонился грудью к поручню и встал ногой на железяку. Мне до одури захотелось сделать что-то из ряда вон выходящее. Неблаготворно действовали на меня поползновения Криста. Мне хотелось взлететь и раствориться. Мне хотелось убежать, уползти, упорхнуть от проблем, свалившихся на мою голову.
Но, кажется, вместо того, чтобы избавиться хоть от одной, я обрел новые: услышав за спиной ленивое поскрипывание двери, я приподнялся еще выше на парапете и удовлетворенно закрыл глаза.
Минута. Мне нужна была минута внутренней гармонии. Стыдно признаться, но я настолько был изнасилован событиями прошедших двух дней, что едва не растворился в панике и злости. Минута единения с собой – это то, о чем я мечтал больше жизни. Какая-то гребаная минута. Но и её я не получил. Потому что какой-то идиот, завидев меня, обнимающего руками воздух, рванул вперед и оттащил меня от парапета.
Идеально. Я ненавидел свою жизнь!! Никакого намека на личное пространство!
Благодаря проискам идиота я оказался прижатым к настилу. Больно ударившись головой, чертыхаясь, проклиная все на свете, я наконец взглянул на того, кто рискнул нарушить мой покой. Удивительно, но за считанные секунды я успел разозлиться, удивиться и окончательно растеряться. Я был готов к любому раскладу. Честно. Но вот чего я уж точно не ожидал, так это что Томми Вулф, тяжело дыша, удерживая меня под собой, будет сидеть на моей талии в то время, как я, распластанный на полу в виде морской звезды, буду часто-часто моргать и бессвязно пялиться на него. И уж чего я точно себе никогда не представил бы, так это что Томми, спокойным, как всегда выверенным продуманным движением съездит мне кулаком по лицу, после чего спокойно встанет и потянет меня, шокированного, машинально потирающего саднящую скулу, за руку вверх, чтобы я встал на ноги.
- Фишер, я ложно полагал, что у тебя есть мозги, - тихо сказал мне Вулф после того как отпустил мою руку.
Он смерил меня возмущенным взглядом и, наткнувшись взглядом на мои искусанные руки, нахмурился. У меня не было желания ответить Томми на удар. Прохлада зимнего воздуха отрезвляла разум. Мне больше было любопытно, отчего вдруг такие страсти в том, кто обычно холодно проходит мимо одноклассников. Разглядывая Томми Вулфа, отводящего глаза от моего бледного лица, я сделал до безобразия простой вывод: Томми тоже вырвался на крышу не просто подышать. Мой одноклассник в полураспахнутом пиджаке, стоял на настиле босиком. Он был взвинчен и нервно кусал губы.
- Кончать счеты с жизнью – это уж слишком, - проговорил мой неожиданный компаньон, шваркая школьную сумку на пал.
Он сделал пару шагов в сторону от меня, даже отвернулся. Но дрожь в его голосе я все же уловил.
И несмотря на то что заключения Томми были в корне неверными – я скорее удавил бы Моргана за его проделки, но уж точно не умер бы не отмщенным – вящий искренний поступок Вулфа меня подкупил: в порыве чувств спасти одноклассника, коего терпеть не можешь… Да, Томми просто поразил меня в самое сердце. Однако, как ни приятно мне было узнать, что не все человеческое Вулфу чуждо, я поторопился развеять его иллюзии:
- Самоубийство для слабаков, - ухмыльнувшись удивленному донельзя Томми, проговорил я. – Твои старания были напрасны, Томми. Я всего лишь хотел освежить голову.
Его серые глаза полыхнули стыдливым огоньком. Но, вопреки моим предположениям, Вулф не покраснел и не нагрубил. Когда я проходил мимо него, Томми удержал меня, ухватив за рукав.
- Иногда для того, чтобы выиграть, надо разок поддаться, - посмотрев на меня странным взглядом, пробормотал он.
Я застыл на месте. Напряженно повернувшись к Томми, я хотел спросить, что он имеет в виду, но парень уже отступил, оставил в покое мой пиджак и словно не замечал моего присутствия. Считая разговор оконченным, он ловко выудил из внутреннего кармана шоколадку, прислонился к парапету и, не обращая на меня никакого внимания, принялся поглощать лакомство. Я пробежался глазами по худощавой фигурке Томми. Обычный подросток. Ничего особенного. Разве что, глаза уже взрослого, осознанного человека выдавали в Вулфе скрытую самоиронию, презрение к окружающим и немного даже жестокость. Всегда предельно равнодушный ко всем ученикам, пытающимся задеть его, сейчас Томми выглядел настоящим. Без маски чопорности, без привычной поволоки примерного ботаника.
Его голые ступни уверенно стояли на полу, его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Томми словно не видел стен Бедфорда. Его мысли были за гранями учебного заведения.
Я тяжело вздохнул, раздумывая, уйти или остаться. Вулф не представлял для меня никакой опасности. Ну, во всяком случае, мне приятно было так думать. За пределами крыши меня, скорее всего, ждал очертеневший от ярости Морган, а также директор, которому я должен был предоставить очередной отчет Криста ещё вчера. Ни с одним, ни со вторым мне не жаждалось встречаться. Поэтому, тяжело вздохнув, я встал около парапета на приличном расстоянии от Томми.
Тут у меня хотя бы был шанс уйти в себя и проанализировать ситуацию, тут я хотя бы мог временно избежать столкновений с Морганом.
Повернувшись лицом к саду, я молча пялился на деревца, раскачивающиеся из стороны в сторону. Томми тоже молчал.
Мне было любопытно, почему Вулф не обут, но задавать вопросы значило бы самому нарваться на ответную любезность. Именно поэтому я с полчаса переводил дух, стараясь ни о чем не думать. Мои ладони, прислоненные к парапету, замерзли. По телу побежали мурашки. Но я был рад почувствовать дыхание холода: он перебивал холод в моей душе. Побездельничав до шести часов, я наконец ощутил себя более или менее хорошо: рябь в глазах прекратилась, тошнота прошла. Конечно, физически я был ещё очень слаб, но сил на то, чтобы достать из портфеля учебники и почитать параграфы, у меня хватило.
Услышав шелестенье страниц, Томми словно пришел в себя. Он оторвался от своих внутренних монологов и посмотрел на меня в упор. В его серых серьезных глазах мелькнуло нечто, похожее на насмешку, но в следующее мгновение Томми уже топал к выходу. По пути подхватив с пола сумку и ботинки, кои, оказывается, стояли у противоположной от меня стены, он, не прощаясь, потянул за ручку двери. Не оглянувшись, не сказав ни слова, он ушел так же быстро, как и появился.
Я вновь остался один. И на этот раз одиночество отчего-то не делало меня счастливым. Памятуя о подлости Томми, памятуя о случае в библиотеке, памятуя о том, что Трой с легкой подачи брата с удовольствием избавится от меня, я торопливо засобирался.
По коридору я шел уверенным шагом. В голове ещё вертелась странная фраза Вулфа. "Иногда для того, чтобы выиграть, надо разок поддаться…" Я хохотнул про себя, представив, сколько раз "поддался" Томми, чтобы не огрести от брата. Но если Вулф-младший раболепно стелился под братишку, то меня такой расклад не устраивал. Мой принцип был диаметрально противоположным. "Иногда для того, чтобы выиграть, надо рискнуть всем, что имеешь" – я всегда придерживался такой точки зрения. Именно поэтому, скрипя зубами, я прижимал к себе портфель, как спасательный круг. Да, я уже решил: Морган расплатится за все, что он сделал.
Предаваясь воображению, я едва не налетел в холле на директора, который, тихо чертыхаясь себе под нос, шел мне наперерез. Резко затормозив, я культурно поздоровался с мистером Арчибальдом который раз за день. Моргнув, толстяк хмуро улыбнулся.
- Нам по пути, мистер Фишер, - проговорил он несколько натянуто. – Я как раз иду сообщить мистеру Моргану занятную новость… - на этих словах мистер Арчибальд решительно потянул меня по направлению к общежитию.
Он выглядел взвинченным, немного нетерпимым и всю дорогу насуплено пыхтел. Я обреченно топал с директором рядом, потому что он недвусмысленно дал понять, что новость касается и меня тоже. И хоть я сильно сомневался, что Морган окажется в комнате, я благонравно следовал за самозванцем. Хорошо, что тот никуда не торопился и шел размеренным шагом. Моя задница при каждом движении напоминала о себе острой пронзающей болью. Натужно строя из себя героя, я кое-как тащился за директором.
*
Вопреки моим предположениям, Крист спокойно слушал музыку в спальне. На нем уже была другая одежда, и выглядел он уже не столь агрессивным, как когда мы разминулись в туалете. Стоило двери открыться, и он вскочил с кресла, после чего машинально остановился, завидев мистера Арчибальда. Вытащив наушники, он недовольно покосился на директора. Меня его величество смерил таким взглядом, что я понял: он прекрасно помнит об инциденте с грязной туалетной водой.
- Мистер Морган, - сразу приступил к делу директор. – Ваш отец звонил мне сегодня.
Крист без всякого любопытства поглядел на Арчи, не чая мига, когда тот уйдет и мы останемся наедине. Глаза Моргана горели холодно, как стальные клинки. Я прижал к себе портфель покрепче и сцепил зубы, понимая, что Морган вновь ринется доказывать свое первенство, свою власть надо мной, свое превосходство. Однако следующая фраза директора нас обоих отвлекла от злобного созерцания друг друга.
- Вы можете вернуться в свою комнату, мистер Морган, - процедил мистер Арчибальд сквозь зубы.
Он явно не горел желанием переселять Кристана обратно – в апартаменты короля – но у бедняги просто не было выбора.
Ухмыльнувшись по-кристански, едва не вышиб из самозванца ругательство, Морган нагло протянул:
- Спасибо, Ади…
Подозреваю, мисс Пейдж и впрямь сыграла не последнюю скрипку в этом деле: она, ещё играя в нашей спальне в карты, сочувствовала бедненькому несчастненькому Кристану, который из-за грозного папочки должен был расстаться со своей баснословно очешуенной тронной залой. Полагаю, Аделия и надавила на пару рычажков Моргана-старшего, так сказать, замолвила словечко за обожаемого друга её сына.
Директор заложил руки в карманы и терпеливо ждал, пока с лица Моргана сползет выражение "я всех сделал!". Он был поразительно доволен собой. Честно признаться, ликовал и я. Пытаясь скрыть улыбку, я уткнулся в ворот свитера. Я не верил своему счастью: вот и закончился мой личный ад, вот и избавился я от диктатуры ублюдка, посмевшего покуситься на мою гордость. Облегченно вздохнув, я чуть не кинулся директору на шею. Нельзя описать, как я радовался предстоящим переменам. Радовался. Ровно минуту. Ровно до тех пор, пока Арчибальд не добавил:
- Конечно, мистеру Фишеру тоже придется сменить комнату.
И в то время как директор рычал, что на четвертый этаж комендант ради нашей парочки подниматься не станет, что нам самим придется спускаться, дабы отметиться перед отбоем, что любое нарушение мистера Моргана будет фатальным, что сам бы он мистера Моргана вообще выставил из школы, я пребывал полном ступоре. Кошмар, в который затолкнул меня Крист, только начинался. Я видел это по всполоху фиолетового пламени, по довольному лицу короля, по тому, как он нетерпеливо постукивал ногой, выслушивая речь директора.
Полуголодный, изнывающий от несогласия и гнева, я стоял посредине своей, теперь уже бывшей комнаты.
- Я не согласен, - обрывая Арчибальда, излишне грубо рявкнул я.
Директор и Морган синхронно повернулись ко мне. Король Всея Бедфорда улыбнулся безумно самодовольно. Он явно знал, какая реплика Арчибальда последует за моим восклицанием.
- Это не обсуждается, - голосом, мало похожим на голос праведника-Арчибальда, отрезал самозванец.
Директору надоело распинаться перед подростками, он, недовольный, определенно спешащий поскорее закончить комедию идиотизма, смотрел на меня с долей иронии. И, стоило мне открыть рот, как мистер Арчибальд поджал губы, сверкнул очами и гавкнул, чтобы мы оба топали за ним.
Закипая от злости, я вынужден был следовать за директором на четвертый этаж, где, мрачно вручив Моргану ключ от двери, около которой мы остановились, Арчибальд пробурчал:
- Вещи можете перенести завтра.
На этой радостной ноте мы с Кристом остались одни. Я кусал губы от бешенства, король всея Бедфорда посмеивался, отпирая замок.
- Добро пожаловать в мой ад, Фишер, - пригласил он меня войти и, натешившись моим свирепым взглядом, впихнул в комнату.
И когда я переступил порог королевских апартаментов, я наконец понял, почему Морган на первых парах никак не мог обосноваться в моей спальне. Неудивительно: в распоряжении президента студсовета было все крыло: размер комнаты Криста превышал все допустимые нормы. Я даже поначалу подумал, что мы оказались вне Бедфорда: обставленная в духе особняка Морганов по последнему писку моды, с трехспальной кроватью с балдахином, с кушеткой, с резным потолком, с богатыми коврами, с тихо тлеющим камином, с подсветкой на противоположной от кровати стене, комната создавала ложное впечатление, что я попал в святилище лорда или барона из средневековья. Я терялся в таком великолепии. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда Крист зажег хлопком в ладоши мерный свет, и взору моему предстала вся красота дизайнерской отделки. Чего стоили окна от пола до потолка, чего стоили шторы, обрамляющие эти окна, чего стоила вся цветовая гамма – насыщенные осенние тона… Боже, от удивления я даже рот открыл: настолько меня поразила открывшаяся картина. Роскошь. Везде сплошная роскошь. Вся мебель ручной работы, все вещи Криста, кое-как сваленные на милый уютный диванчик у окошка, от модных модельеров, - да, я оказался поистине в королевской опочивальне! Застыв на пороге, я любовался красотой обстановки, совершенно позабыв, что Морган, недовольный, жаждущий мести за тот случай в туалете, уже подбирался ко мне, застывшему на пороге.
- Итак, - резким движением впечатав меня в дверь, прошептал король мне на ухо, - Малышу хватило смелости сбежать после того, как я поимел его в рот, - прищурившись, рявкнул он, рукой удерживая меня у входа.
- Отойди, Морган, - прошипел я в ответ, отмахиваясь от его ладони на моем предплечье.
Крист поглядел мне в глаза: взгляд Его Величества из просто злобного превратился в злобно-колючий. Губы дрогнули – садистская улыбка исказила лицо. Я напрягся. Морган снова превращался в ублюдка, с которым невыносимо, нереально было оставаться рядом. Сглотнув свою обиду, я коротко спросил:
- Зачем тебе это надо?
И холодное фиолетовое пламя обожгло меня леденящим презрением. Крист хмыкнул, вторая его рука мягко коснулась моей щеки – той самой, по которой я получил оплеуху от Томми. Непроизвольно вздрогнув, я вытаращился на Криста, который не веря своим глазам пялился на мое лицо.
- Я не ставил на тебе этого синяка, - поворачивая мой подбородок влево, пробормотал он, начисто проигнорировав мой вопрос.
Губы короля поджались, хватка на моем плече усилилась. Рюкзак упал на пол. Я тяжелым взглядом поглядел на Моргана, отлично зная: сейчас Крист скажет что-то очень гадкое. И я был прав.
- Какая же ты шлюха, Фишер… - выплюнул в меня слова Морган. - Уже ринулся в поиски новых приключений? – он легко перехватил мой кулак, который уже ринулся ответить на ублюдочное высказывание.
Морган шагнул ближе и толкнул меня в грудь, благодаря чему я пересчитал позвоночником каждую выемку дубовой двери. Взвыв от боли, я, исходящий яростью, ломанулся садануть Кристана свободной рукой. Король будто этого и ждал: он хохотнул и, сцапав и второе мое запястье, поднял мои руки вверх и прижал к двери над моей головой.
- И с кем теперь ты собрался трахаться? – выплескивая избытки яда, шипел Кристан. – С Троем? – он удерживал меня перед собой, навалившись всем телом.
Я ощущал запах его мускусного одеколона, запах его гнева тоже въедался мне в ноздри. Тяжело дышащий, грубый, полыхающий нарисованной обидой, Морган воткнул мне колено между ног и очень тихо, едва слышно, выдохнул в самые губы:
- Он ведь обещал заплатить…
Я взвился. Перед глазами все поплыло от гнева.
- Ты псих, Морган. Я уже говорил, что не продаюсь и не покупаюсь… - начал я спутанную речь, но Крист не собирался быть покорным слушателем: он поднял ногу так, чтобы вжать колено в мой пах и заставил заткнуться, рыкнув:
- Прекрасно помню, Фишер.
В его глазах плескалась боль разочарования. Голубые омуты затянуло поволокой фиалкового бесноватого огня. Передо мной стоял совсем не тот Морган, который пел мне поздравительную песню. Передо мной стоял Морган, который мог загнуть меня в кладовке или поставить на колени в туалете. И, окончательно слетев с катушек за считанные два дня, я чувствовал себя безумно беспомощным, ранимым и использованным перед таким ублюдочным Кристом, жаждущим… что-то доказать. Пошевелившись, я добился того, что колено прижалось ко мне теснее – я подался назад и задохнулся от соприкосновения разодранной спины с угловатым выступом двери.
- Оказалось, я просто мало предлагал… - нес полную чушь Морган, в то время как я изнывал от страданий.
Запястья, которые до синяков стискивал Крист, нарывающая кожа, жуткая мигрень и ещё осознание своей полной капитуляции, полной униженности – все это подпитывало зарождающиеся росточки злости на себя, все это подстегивало к безумству.
- Тебя обманули, Кристан, - устало отозвался я, силясь не придавать значения его оскорблениям.
В конце концов, чувства Моргана тоже можно понять: идиот ведь до сих пор верил, что я взял тот гребаный чек! Хотя… друзьями мы не были, да и вообще наши отношения были далеки от нормальных – мне было неясно, какого дьявола Морган так взбеленился!
Поведя плечами из стороны в сторону, чтобы избежать тесного знакомства с деревяшкой, мучащей мою истерзанную кожу спины, я ровно поглядел Кристу в глаза, уповая на объективность и разумность парня. Однако лучше бы я продолжал буравить взглядом его колено, кое едва не расплющило мое мужское достоинство. Встретившись со мной глазами, Морган окончательно озверел. Зрачки короля расширились, кадык дернулся. Крист наклонился к моему лицу, застывшему, побледневшему.
- Как думаешь, приятно быть дураком, Фишер? – цинично поинтересовался он.
Я сглотнул. Кристан опять все не так понял. И судя по тому, как сжались его челюсти, я сделал соответственный вывод: в плачевном состоянии, изнывая от слабости, мне в скором будущем придется бороться с взрывоопасным Морганом, который уже отлепил меня от двери и потянул за собой – в центр комнаты.
Отлично. Просто отлично. Невзирая на всю неприглядность ситуации, я уже начинал сопротивляться – пнул ногой Криста, из-за чего он на миг разжал лапы. Времени как раз хватило, чтобы оттолкнуть его и отскочить в сторону. Под вящее изумление Моргана я, чертыхаясь, подскакал к портфелю и, расстегнув рывком молнию, вытащил нож, который стащил из кабинета студсовета.
- Только попробуй тронуть меня хоть пальцем, Морган! - выпрямляясь во весь рост и фанатично выставляя оружие вперед, предупредил я.
От шока у Криста округлились глаза. Он с минуту пялился на меня, ошалевшего от злобы и жажды сквитаться за все недавно произошедшее. Он переводил взгляд с меня на нож, а потом, поверив, наконец, что я дошел до точки, рассмеялся. Рассмеялся, как ребенок, которому не удалось сломать чужую игрушку! Черт! С меня пот лился градом. Пальцы онемели на рукояти ножа. Сердце ухало в груди громко-громко. Все чувства и мысли словно ушли в кончики пальцев, теребящие нож. А Морган смеялся!
- Становится всё интереснее, Фишер, - резко оборвав веселье, жестко бросил Крист.
Он сделал шаг ко мне. И сознание отключилось.
Я ненавидел этого парня. Он достоин был поплатиться за все, что со мной сделал. Он – дьявол. Он – мой личный ад. Он – ублюдок, который растоптал меня. Он…
Не знаю, что нашло на меня в тот момент, когда я поднял глаза на самодовольного Моргана, который с вызовом смотрел на меня. Не знаю, как объяснить всю гамму чувств: от непреодолимой ярости до жалости к себе – пронесшихся ураганом по моей душе.
Секунда – и я, подняв нож, метнулся к Моргану, ошалело вытаращившему свои удивительные фиалковые глаза. Секунда – и мир застыл. Секунда – и я понял, что значит "состояние аффекта". Секунда – и…

ДОРОГИЕ, ОБОЖАЕМЫЕ, УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! ОБНОВЛЕНИЙ ПО СРЕДАМ, УВЫ, БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ. ПРОШУ ПОНИМАНИЯ: ЗА ПОСЛЕДНИЕ ДВА МЕСЯЦА Я НАПИСАЛА БОЛЕЕ 500 СТРАНИЦ И ТЕПЕРЬ ОЧЕНЬ, БЕЗУМНО, ОЧЕШУИТЕЛЬНО ХОЧУ ОТДОХНУТЬ. ПО ПОВОДУ ДАЛЬНЕЙШИХ ПРОД: НАДЕЮСЬ, ЧТО МЕСЯЦА ИЛИ ЧУТЬ БОЛЬШЕ МНЕ ХВАТИТ, ЧТОБЫ ПОДЕЛАТЬ СВОИ ДЕЛА И ПООСТЫТЬ. НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ИСЧЕЗАЮ ИЗ ТВОРЧЕСТВА. БОЛЕЕ ТОГО, ЛЮБТЕЛЯМ КРИСТАНА И ГОРДОНА СОВЕТУЮ ЗАГЛЯНУТЬ НА МОЮ СТРАНИЧКУ В СУББОТУ.
НАДЕЮСЬ НА ПОНИМАНИЕ.
Ваша Натанэлла.