Глава 18. Мой личный Ад.

[Natanelluk]

Мой день рождения прошел без привычного праздничного торта и без поздравлений родителей, которые, как я прекрасно знал, устроят мне сюрприз через неделю, когда я наконец выберусь домой. Не было телефонных звонков от надоедливых родственников или сопливо-розовых открыток тети Глории, пестрящих приторными словечками. И все равно восемнадцатилетие осталось в моей памяти надолго: стоило утром, глядя на себя в зеркало, вернуться мыслями к концерту, как губы складывались в самодовольную, ненормально чеширскую улыбку, от которой мне самому становилось не по себе.
- Эй, прекращай! – погрозив пальцем своему зеркальному двойнику, который слишком уж долго причесывался, посоветовал я.
Мой зеркальный двойник после этих слов смущенно потупился, но ухмыляться не прекратил. Подумать только: глаза красные, как у вампира, кожа бледнее не бывает, на лице все признаки недосыпания, а вид при этом такой, что впору кричать "Берегитесь! Абсолютно счастливый человек наступает!".
Это было странно – чувствовать нечто подобное из-за песни Моргана, который не соизволил даже заглянуть утром в комнату, чтобы поздороваться. Я был уверен: засранец слинял на тренировку и сейчас совершал очередной заплыв перед соревнованием. Которое, кстати, начиналось уже через полчаса. Взглянув на часы, я рванулся из спальни, словно меня пчела ужалила. Опаздывать в спортзал чертовски не хотелось. Тем более что первым по плану был волейбол, и я страждал поддержать команду Эндрю, которой грозил нешуточный бой с какой-то неизвестной командой из соседствующей с нашей частной школы Костэмурз. По пути приглаживая рубашку, черную, немного обтягивающую торс, я остановился и вдруг ни с того ни с сего заправил торчащие концы в джинсы. Но, конечно, вовсе не потому что Кристу так больше нравится. Я просто стремился выглядеть прилично. В конце концов, в зале соберется целая толпа народа.
Зло поздоровавшись с одноклассником, тут же обогнавшим меня, я потопал следом за расторопным молодым человеком. И не поверил своим глазам, когда переступил порог спортивного зала: ученики Бедфорда, ученики другой школы, учителя, даже директор нашего доблестного консервативного заведения – все эти товарищи облепили сидячие места, которых, как я всегда полагал, хватит для полчища новобранцев английской армии. Как же я ошибался: яблоку упасть было негде, мне можно было забыть о том, чтобы комфортно устроиться в первых рядах. Вытаращив глаза, я коротко кивнул, когда меня вежливо попросили освободить проем, после чего понуро отправился к стеночке, дабы не упустить возможности хотя бы искоса понаблюдать за, по мнению многих, "шикарным рубищем".
Впрочем, когда началась игра, я вынужден был согласиться со многими: игроки готовы были порвать соперников. Я никогда не видел, чтобы Эн, спокойный до невероятного, так орал на кого-то из-за пустяка.
- До пола, Майлз! До пола, мать твою! Какого х*я ты бьешь как девчонка? – экспрессивно размахивая руками, втолковывал Эн парню с вихрами, забранными в хвост.
Тот в ответ кричал нечто, понятное только волейболистам. Потные, красные, матерящиеся, бедфордовцы вели ровно до половины матча. Пока в команде Костэмурза не сменился доигровщик.
Подойдя к сетке, этот рослый детина, коротко стриженый, с бешеным азартом в странно блестящих глазах, послав пренеприятную ухмылку Брановски, тихо предупредил нашу команду, что стараются они зря.
- Слабаки и тупицы, - подвел он итог, стоило Эндрю рвануться вперед и вылить на вновь прибывшего порцию малоприятных эпитетов.
- Энни, - скорчив рожу, поднял брови засранец.
Его ничуть не волновало, что со скамеек потихоньку начинают подниматься ученики Бедфорда, и вид у них явно не приветливый. Большая часть собравшихся с удовольствием вступила бы в дебаты. Собственно, зрители уже кто во что горазд скандировали кричалки. Некоторые, самые, наверное, озабоченные игрой, поливали грязью вступившего в дебаты молодого человека. Однако вторая половина зала, болельщики Костэмурза, рыкали ничуть не тише. В зале воцарился полный гвалт. И потуги директоров унять разбушевавшихся подростков результата не давали. Ситуация начала выходить из-под контроля.
- Приготовься уливаться слезами после проигрыша, Энни, – хмыкнул между тем волейболист со звериным взглядом.
Его алая майка действовала на Брановски как красная тряпка на быка. Кадык Эна дернулся. Ему определенно были неприятны ни тон костэмурзанца, ни обидная девчачья интерпретация имени. Члены нашей команды поторопились подойти к капитану. На лице каждого было такое желание размазать незнакомого мне парня по стенке, что подгибались колени. Хотя, чего греха таить, я и сам с удовольствием врезал бы ублюдку, выделывающемуся вместо того, чтобы поздороваться.
Однако когда Майлз выступил вперед и замахнулся, Брановски перехватил его руку. Эну, кажется, плевать было, что на пол спортзала полетел попкорн, коий в знак протеста шваркнул самый идейный бедфордовец со злостью охочего до зрелищ идиота.
Брановски шикнул на товарища и что-то очень тихо проговорил сквозь зубы. Майлз выругался, но, покорно кивнув, отступил. Эна и его противника разделяла лишь волейбольная сетка. Парни смотрели друг на друга одинаково бесноватыми взглядами. Эн жаждал поквитаться за оскорбление. Но, как ни странно, он переборол жажду задушить противника и, прищурившись, стоически рыкнул:
- Томсон, закрой пасть, - насладившись гневным фырканьем Томсона, Эн с ухмылкой продолжил:
- Пора начинать игру.
Он даже протянул руку Томсону, но тот, скривившись, притянул моего друга за эту самую руку поближе к сетке и с видом слетевшего с катушек терминатора пообещал что-то лично Эну. Судя по тому, как возмущенно загорелись глаза друга, я понял, что обещание ему очень не понравилось.
Впрочем, сидящим на трибунах тоже поведение Томсона показалось вызывающим: они ринулись поддерживать нашего капитана. Эн же с вызовом глядел на противника, и мне в какой-то момент показалось, что друг сейчас скажет что-нибудь до одури колкое, и начнется драка. Но, глубоко вздохнув, Эн сделал шаг назад и просто разорвал рукопожатие.
Будучи заместителем студсовета, он не мог проигнорировать, что твориться в зале. Он видел, как мечется Арчибальд вместе с мужчиной, который, скорее всего, являлся директором Костэмурза, между рядами, видел, как завелась толпа от предвкушения драки, видел, как победоносно сверкнули наглые глаза Томсона. Отпустив руку Майлза, Эндрю взглядом пригвоздил соперника к месту. Улыбка далась моему другу нелегко.
- Начнем? – громко поинтересовался он и, обернувшись к ревущей публике, попросил минутку тишины.
Словно по мановению волшебной палочки болельщики заткнулись. Эн повернулся лицом к Томсону. Голос Брановски был злым и хрипловатым. Привычная бархатистая вежливость испарилась. Выпрямившись и прямо поглядев на Томсона, Брановски процедил так, чтобы слышали все:
- Ты на моей территории, Дженни, так что угомонись и взбодри свою команду.
Эн переборщил с резкостью фразы: по тому, как развернулся Томсон, и по тому, как он сжал руки в кулаки, мне лично стало понятно только одно: теперь игра будет ожесточенной и недолгой. Увы, мои опасения подтвердились: после того, как Майлз подал мяч, наступило что-то типа тайфуна. Я не успевал следить за игроками, потому что мяч метался от одной команды к другой. Ярость, с которой комбинировались удары, была чудовищной. Томсон в деле и впрямь оказался асом: его движения, четкие, плавные, направленные лишь на то, чтобы сокрушить противника или прикрыть доигровщика, поражали своей агрессивностью. Благодаря стараниям этого ублюдка Костэмурз вырвался на пару очков вперед. В зале продолжились беспорядки. Ученики уже не заботились о тишине: они вскакивали со своих мест, возмущались, подбадривали волейболистов и даже пытались сцепиться с болельщиками Костэмурза. Мне казалось, что я попал в другой мир: такого шума и окликов неприличного содержания мне не доводилось слышать со времен начальной школы, с того самого памятного случая, когда Лэс вытащил меня поглядеть игру знаменитого футболиста Шеффилда вживую. Да, тогда все тоже орали, толкали друг друга и швырялись хот-догами.
Дух болельщика был мне чужд, поэтому я спокойно наблюдал за происходящим на поле. Парень около меня сжимал челюсти и частенько комментировал потуги отыграться нашей команды. Это действовало на нервы. Но в чем-то его возмущение было оправданным: Брановски на фоне своего мощного противника смотрелся совсем блекло. Бедфорд, выжатый до капли, старался уже не сравнять счет (до этого было как пешком до Африки), а хотя бы не потерпеть сокрушительнейшее поражение с момента основания школы.
Никакие тактики и атаки не спасли бы ситуацию. Оное понял даже я, мало разбирающийся в волейбольных правилах. Когда до конца партии оставалось минута, Томсон поменялся местами с товарищем, стоящим впритык к сетке и, послав Эндрю насмешливую ухмылку, отбил мяч. Молниеносно, без особых усилий. Мяч коснулся пола. Время закончилось.
Ученики Бедфорда негодующе рычали. Волейболисты Бедфорда выглядели полностью выпитыми. Брановски никак не мог отдышаться. После очешуительной гонки за победу он изменился до неузнаваемости. От степенного лучшего ученика школы осталось только имя. Эн, подхваченный потоком адреналина, бешено озирающийся по сторонам в поисках кого-то, едва стоял на ногах. Он смотрел в сторону двери и, удивленный, не мог отвести взгляда. Я, заинтригованный, повернул голову. Ровно для того, чтобы увидеть исчезающую в дверях спину Моргана, который, судя по всему, налюбовался вдоволь фиаско заклятого друга.
Что ж. Волейбол радовал бедфордовцев мало. Далее по плану шел баскетбол. Но до начала игры оставалось как минимум полчаса, в течение которых волейболисты должны были привести себя в относительный порядок и переварить поражение.
Перед тем как отправиться в раздевалку, Брановски подошел к Томсону. Не знаю уж, о чем они тихо беседовали, но выражение лиц обоих было близко к демоническому. Однако до драки не дошло: Томсон толкнул моего друга плечом и отправился наконец переодеваться.
Перед баскетболом мне удалось-таки сесть на пятом ряду. К моему великому изумлению, Эн, успевший принять душ и переодевшийся в рекордные сроки, спокойно приземлился рядом со мной на скамейку. Спокойно отобрав у меня бутылку с водой и опустошив оную, он, по-прежнему багровый после игры, взъерошенный и тяжело дышащий, спросил:
- Томсон нас уделал, да? Правда, у него шикарные подачи?
А когда я вытаращился на него, как на идиота, Брановски от души рассмеялся.
- Ты знал, что Бедфорд продует? – моргнув, спросил я, поражаясь недальновидности Эна.
Ну как он мог позволить какому-то засранцу из Костэмурза разгромить нашу команду вдребезги? И если знал, почему не предотвратил неминуемое?
- Гордон, ты слишком серьезно ко всему относишься, - вытягивая ноги, голосом балагура и язвительного ублюдка, коим он, в общем-то, и являлся, заявил Эн, устраиваясь поудобнее и толкая меня в бок, чтобы я подвинулся.
- Брановски, ты только что опозорился перед всем Бедфордом, - мстительно напомнил я, отползая на пару сантиметров влево.
Брановски покачал головой, будто считал меня дурачком и, хмыкнув, тоном мудреца выдал:
- Иногда надо уметь проигрывать, Фишер.
Я почувствовал себя на самом деле дурачком, когда сосед Эна, заталкивающий в рот хот-дог, ударил Брановски дружески в плечо и сказал:
- Мечты сбываются, да, старик?
У меня случился мозговой взрыв. Я ни черта не понимал. Эндрю что, мечтал проиграть? Бред какой-то. Завертевшись на своем месте, я потянул Брановски за футболку и, засопев, потребовал объяснений. Эн поблагодарил своего одноклассника, который передал ему ведерко с попкорном и устало выдал:
- Фишер, тут и объяснять нечего. Просто Томсон – легенда. Он единственный из капитанов по волейболу среди закрытых школ сам выбирает, с кем состязаться. Он крут, - откусывая приличный кусок от хот-дога, помпезно врученного Эну уже другим одноклассником, просветил меня друг. – Ни одной неточной подачи. Он универсален. Может играть в любом амплуа, - Эн постучал по плечу парня, сидящего ниже. – Илз, не поделишься спрайтом? – нагло полуспросил-полупотребовал он. Илз великодушно вручил недопрезиденту студсовета желанный напиток. - Черт, любой капитан жаждет сыграть с этим засранцем! - вновь переключился на меня Брановски.
Илз вклинился в разговор. Он задал именно тот вопрос, который вертелся у меня на языке:
- И что ты сделал, чтобы заставить его?
Эн заговорщески прижал палец к губам и победоносно сообщил.
- Почти ничего особенного. Переспал с его сестрой…
И глаза Илза полезли на лоб.
- Ты спятил? Он оторвет тебе яйца приятель, - сочувственно прогнозировал он скорую гибель Эна. – Ты что, с головой не дружишь?
Я бы ещё прибавил "Когда ты успел?", памятуя о том, что все время Эна последнюю неделю было расписано по минутам, однако, зная темперамент друга и помня о его умении выворачиваться из переделок, я тактично промолчал. Вместо того чтобы досаждать Эндрю, я попытался представить сестру легендарного Томсона. Присовокупив ей черты лица и скверный характер брата, я скривился и поглядел на Брановски как на героя-мученика. Тот, словив мой странный взгляд, поднял брови.
- Надеюсь, она не такая… хммм… притягательная, как Томсон, - сразил я Брановски торжеством своей маленькой речи.
Первую секунду Эн молчал и смотрел на меня не моргая, а потом он начал хохотать так громко, что на нас уже стали оглядываться люди.
- Фишер, - дружески обнимая меня, пробормотал он, - только ты можешь выдать с серьезным видом нереально несусветную чушь.
Растрепав мои волосы, Брановски ткнул ботинком спину Илза, который уже давно отвернулся от нас и ругался с каким-то топорно-неприметным пареньком.
- Филипп, - обратился к Илзу Эндрю, когда тот, недовольный, что его отвлекли, повернулся в нашу сторону. – Слушай, друг, - пряча улыбку и подражая выражением лица мне, выдавил из себя веселящийся Брановски, - а можешь ты нарисовать себе Дороти Томсон с волосатыми подмышками и щетиной на лице? – вопросил Эн, давясь собственным смехом.
Илз, до конца сначала не въехавший в происходящее, покосился на Эндрю как на умалишенного, но, игнорируя мои истовые тычки в бок, Брановски указал на меня пальцем и добавил:
- Фишер вот считает, что Дори обладательница крокодиловой хватки и на досуге любит заломать пару-тройку неугодных ей игроков в волейбол, - шуточно отбиваясь от моих ударов, выдал Эн, и его одноклассник залился еще более громко, чем сам Брановски минутой раньше.
- Черт, Эн, у меня слезы из глаз сейчас польются, - сквозь хохот пыхтел он, силясь смеяться тише.
Я перестал бороться с Эном, покрасневшим после приступа хохота аки помидор. Напыжившись, я отвернулся от парней в другую сторону и приглядывался к скамейке запасных, где, поправляя гетры и окидывая взглядом льва площадку для игры, сидел не кто иной, как Трой Вулф – одетый в форму баскетбольной команды Бедфорда. И на спине его красовался седьмой номер. Я зачарованно следил глазами за своим новым врагом и, признаться, меня мучило любопытство: какого дьявола делает на поле человек, больной астмой? Он что, совсем спятил, раз подвергает свою жизнь такой опасности? Ошарашено повернувшись к Эну, я хотел поинтересоваться, почему Трой в команде, но Брановски продолжал дурачиться. Он приложил руку к груди и потешно заявил:
- Мой дорогой друг, - Эндрю поглядел на меня из-под бровей и торжественно продолжил, - ты можешь быть полностью спокоен: Дороти Томсон – чудесная девушка, хрупкая и хммм… фигуристая, в общем-то… - показав руками, насколько фигуриста Дороти, Брановски подмигнул мне. Я лишь закатил глаза. Брановски был просто невыносим! – Правда, благодаря братишке и его бдительному присмотру выбор у бедняжки небольшой – ботаники и маменькины сынки, - сердечно посетовал Брановски, после чего пояснил, как все-таки добился матча от её брата. – Дори так рада была толике внимания и ласки, - на этом моменте Эн ухмыльнулся в привычной ему развратной манере, - что с радостью согласилась умолять звездного братика принять вызов Бедфорда.
Ну, теперь мне стало понятно, почему Томсон ненавидел конкретно Брановски. Развращенность моего друга поражала! Он умудрился совратить девушку, имея в запасе пару лишних минут. Эн поистине восхищал своей скоростью. Илз был со мной согласен на сто процентов: парни обменялись несколькими пошлыми советами, после чего внимание Эна привлек начавшийся матч. Филипп резко повернулся на сто восемьдесят градусов. Бедфордовцы засвистели.
- Сегодня все игры будут с Костэмурзом? – поинтересовался я у Брановски, обождав, пока он прекратит кричать поддерживающее ругательство вместе с десятками вторящих оному ругательству учеников.
- Ага, - воодушевленно кивнул Брановски, неотрывно наблюдая за разминающимися игроками.
- Разве у Троя нет астмы? – как можно нейтральнее поинтересовался я. Эн удивленно покосился на меня, помолчал, но все же ответил:
- Поэтому он играет только в двух четвертях, - глухо отозвался он и хотел было уточнить, откуда я узнал о недуге Троя, но игроки уже начали разыгрывать мяч, и Эн полностью погрузился в баскетбол.
- Да что ты делаешь, Барнаби?! – возмущенно вскакивал со скамейки Эн, ничуть не стесняясь открыто выражать свои чувства. – У тебя руки из зада растут?
Наверное, я был единственным, кто всю первую четверть откровенно скучал и даже незаметно зевал. Мне было начихать на блестящий трехочковый Олриджа, впрочем, как и на неумелый перехват Барнаби. Я подпер голову рукой и мысленно повторял параграф неоклассики. Мне было неприятно, что меня то и дело задевают локтями, но, в конце концов, я сам приперся на игру, так что негодовать было глупо.
Я уж думал, что пора мне на второй четверти ретироваться из зала. Хорошо, что Эн остановил меня словами "Ты куда? Сейчас начнется самое интересное!". И он был прав. Когда на поле появился Трой, все кардинально изменилось. Если раньше игроки Бедфорда вяло бегали за мячом, изредка лениво забивая оной в корзину, то с прибытием Троя ребята разгорячились. И я даже понимал, почему. Трой был немногословен: его аура ублюдка, крушащего все на своем пути, троекратно разрослась. Из просто агрессивного ублюдка Вулф превратился в машину убийств. В игре он был столь же беспощаден, как в отношениях с братом. Трой уверенно вел мяч, резвыми обманными движениями обходил противника и без лишнего пафоса делал феноменальные блок-шоты(ситуации, когда игрок защиты блокирует по правилам бросок соперника). Ни грамма самолюбования, ни толики нарциссизма. Все пасы Троя блистали точной выверенностью, гениальным профессионализмом. Он прикрывал своих игроков, отводя атаку противников так удачно, что те порой терялись и не знали, как действовать. К тому же, было еще кое-что, сопутствующее огоньку энтузиазма бедфордовцев: Вулф после каждого неудачно разыгранного из-за какого-нибудь игрока мяча подобострастно обнимал виновника и делал очень дружескую подсечку, после которой бедолага из кожи вон лез, лишь бы угодить капитану. А как я узнал из кричалок, Трой был именно капитаном.
- Вулф хоть и ублюдок, но ведет он всегда идеально, - поделился со мной впечатлениями Брановски.
Я и сам был очарован профессионализмом и прозорливостью Троя, однако вслух признавать заслуги своего злейшего врага не собирался.
- Только не говори, что он тоже легенда, - мрачно отпарировал я. Восхищение друга вызвало во мне какое-то глубинное чувство отрицания.
- Нет, конечно, - добродушно сообщил Эн. – Вулф уже столько раз облажался с Дираном, что и не сосчитать…
На мой вопросительный взгляд Брановски лишь пожал плечами.
- Наш капитан из штанов выпрыгивает, доказывая, что лучше Стива Спенсера из Дирана, - пояснил друг. – А Садовник и рад стараться разозлить нашего идиота, - порицательно покачал головой Эн, глазами буравя того самого идиота, который в данный момент бросал двухочковый. – В яблочко!!! – подскочил Брановски. Он как ребенок радовался новому очку нашей команды.
После торжественного броска тяжелого форварда половина зала встала. Бедфорд разразился аплодисментами. Трой на мгновенье поглядел на ревущую толпу. В ней он выделил одну точку(кто бы сомневался, что глазами Вулф отыщет младшего брата) и, нахмурившись, еще более злой и неуправляемый, вернулся в игру, что и возвратило команде Бедфорда заслуженное первенство. По крайней мере, до конца второй четверти.
Третья, когда Трой спокойно посиживал на скамейке запасных, была столь же удручающа, как первая. Во время неё Брановски и я успели перекинуться парой слов.
- Ты что-то говорил о Садовнике, - напомнил я.
Эн, гневно раздувающий ноздри, отвлекся от созерцания идиотов, разнузданно-бессмысленно бегающих по полю, и обреченно повернулся ко мне лицом, очевидно решив, что не пропустит ничего интересного.
- Всего лишь, что Трой который год пытается его обставить… - начал тараторить мой всезнающий друг.
- Подожди, но разве он пытается обставить не Стейва Стенсера? – ничего не понимая, прервал его я.
- Стива Спенсера, - поправил меня культурно Эн. – Он и есть Садовник, дуралей, - вновь потрепав меня по волосам как маленького, сказал Эндрю. – Вулф и сегодня бы сыграл со Спенсером, - вздохнув, подвел итог Эн, - но у Садовника цветочно-букетный период, если ты понимаешь о чем я, - толкнув меня в бок и лукаво подмигнув, голосом соблазнителя проговорил Брановски.
Я кивнул, чтобы не показаться совсем дебилом. Осознание того, что вокруг меня одни ненормальные, помешанные на спорте, вселяло в меня опаску. Спенсер же вообще мнился мне сбежавшим из дурдома. На кой черт ему сдалась профессия садовника, я так и не понял. Но если для того, чтобы стать офигенным капитаном баскетбольной команды, парню требовалось поковыряться в земле и прополоть розы(или что он там разводит?), то почему бы и нет?
Сдавшись, я больше не задавал глупых вопросов. Ибо каждый ответ вгонял меня в состояние, близкое к растерянности. Поэтому, плюнув на подробности из жизни Вулфа-старшего, я потягивал услужливо предложенный мне Эном спрайт и с видом мученика насиловал себя, глядя на бездарную игру бедфордовцев. Костэмурз вновь поживился парой лишних очков. Ровно до того момента, пока в четвертой четверти Трой не порвал к чертям собачьим их потуги выиграть. Сокрушительный, можно сказать, неописуемый по количеству бросков выход Вулфа вырвал кричалку даже из моих уст. Я и сам не заметил, как вместе с Эном заорал "Вперед! Вперед! Костэмурз, ты труп! Уделай всех мощный форвард Вулф!". Что на меня нашло? Но как, черт возьми, было весело швырять в костэмурзовцев попкорном и на полной громкости доказывать, что Бедфорд лучший, что Бедфорд рулит и что Бедфорд вообще не идет ни в какое сравнение с остальными сраными частными школами. Боже, и это я с пеной у рта швырялся выражениями, за которые меня родители по голове не погладили бы, и это я обещал намылить рожу каждому, кто не согласится, и это я надел ведерко от попкорна на голову парню, который попытался унять мой пыл, махнув пару раз кулаками. Брановски, сначала в полном шоке наблюдавший за моими выходками, очень скоро включился в дебаты, а вместе с ним половина бедфордовцев, слышавших мои гневные тирады.
- Давай! Рви их Вулф! – скандировали мы стоя.
Бедный директор не знал, куда деться от стыда за наш ряд, особо рьяно отстаивающий права команды Бедфорда. Но, думаю, кричалки сделали свое дело: Вулф словно сорвался с цепи. Он стал в три раза быстрее и, казалось, двигался на автомате: интуитивно чувствуя, когда уклониться, когда поставить защиту, когда передать мяч. Мама дорогая, за считанные пять минут он обогнал Костэмурз на пять очков. К концу игры фанаты Вулфа визжали от счастья. Так чисто прийти к победе надо было уметь.
Бедфорд выиграл со счетом 62:37. Даже наш проигрыш в волейболе был не таким позорным. Бедфорд ликовал. Костэмурз гневался.
Мне не хватало воздуха. Впервые я проникся духом сопереживания, духом игры настолько, что щемило сердце. В чем-то я вынужден был согласиться с Эном: каким бы ни был Вулф ублюдком, но вел в баскетболе он идеально. Надо было быть либо идиотом, либо слепцом, чтобы не признать этого. И, наблюдая, как Трой пилит глазами Томми, я устало потирал виски. После оглушительного матча, повергшего меня в прострацию, я чувствовал слабость. С отстранением я видел фигурку Вулфа-младшего, метнувшуюся в сторону и мелькающую между ликующими бедфордовцами. Томми быстро-быстро семенил по ступенькам, чтобы вместе с братом выйти из зала. Я искренне надеялся, что на этот раз на теле Томми не останется синяков и кровоподтеков.
Но додумать мысль до конца я не успел.
- Фишер, ты останешься на футбол? – спросил у меня Эндрю, очевидно жаждущий пересесть пониже.
- Нет, - честно ответил я, ибо очередного взрыва эмоций просто не выдержал бы. – Повеселись и за меня, - пожелал я Эну, которого уже увлекли на первый ряд одноклассники, коим были интересны грязные подробности про сестру Томсона.
Я вышел из зала полностью выжатым. Будто это я отжигал на поле, а не команды Бедфорда. Рябь в глазах и сиплый голос напоминали о том, что пару минут назад я переборщил со щенячьей радостью. По стеночке выползая в коридор, я и не предполагал, что меня тут же сгребут за шкирки огромные лапищи и затянут в первую попавшуюся арку.
Страха не было: я узнал эти руки. Я узнал бы их из тысячи, узнал бы эти грубые и в то же время вальяжные прикосновение длинных изысканных пальцев – пальцев пианиста. Черт побери, даже не глядя на Моргана, я мог отличить его от миллиона других засранцев, готовых покуситься на мой покой.
"И тебе привет, Кристан!" – хотел сказать я, когда Крист прижал меня к стенке. Однако у короля были свои планы: он впечатался в меня всем своим огромным горячим телом, облаченным в спортивный костюм, и без предупреждения, без каких-либо прелюдий накинулся на меня с поцелуем.
- Мфмм!!! – возмущенно пытался отпихнуть я очумевшего Криста, которому снесло башню от бешеного фанатичного вожделения.
Руки Моргана прижимали меня к Его Величеству все теснее и теснее, я таращился на Криста, который, невзирая на все мои попытки отстраниться, с адским азартом лапал мою спину и зад. Его губы дрожали от предвкушения, Морган хрипло рычал мне в рот, облизывая зубы, пытаясь раскрыть их своим языком. Меня дрожь брала при виде такого ненормального, окончательно сбрендившего короля. Ни толики сдержанности – Крист уже приподнял меня над полом. Положив ладони мне на задницу, он заставил меня вжаться спиной в арку, в результате чего я больно ударился головой и застонал. Этот жалобно-злобный звук вырвал у Моргана очередной задушенный хрип. Парень распахнул свои ядерно-фиолетовые глаза и оторвался от моих губ.
- Дьявол, я мечтал об этом со вчерашнего дня, - деспотично кусая меня за ухо, прошептал он, и мое тело выгнулось, ловя жаркое дыхание Криста, пробежавшее ниточкой страсти по шее, на которой продолжали красоваться едва различимые отметины, которые Крист оставил на память позавчера ночью в порыве остервенения.
- Кристааааа, - я сорвался на выдох, когда Морган прикусил мочку.
Автоматически мотнув головой вверх, я предоставил ублюдку отличный доступ к моей шее, и он поторопился этим воспользоваться: за минуту Король Всея Бедфорда успел вылизать мое горло, поставить на нем засосы, а также мягко поцеловать чувствительное местечко рядом с кадыком.
Я потерялся в ощущениях. Мне стало больно дышать, венки на шее вздулись, я чувствовал пульс, казалось во всем теле.
- Малыш, Малыш, Малыш, - заклинанием повторял Крист, и у меня кружилась голова от нежности, от бешеного напора, от страстного шепота и от всей ситуации в общем.
Нас могли застать в любой момент, тень скрывала нас лишь отчасти. Любой, вышедший из зала, не поленившись и хорошо приглядевшись, заметил бы две фигуры, сросшиеся в области бедер. Любой услышал бы моё исступленное сердцебиение. Но Кристану было плевать. Он смотрел на меня своими посиневшими от необузданного желания глазами, в которых мое лицо казалось маленькой точкой. Маленькой точкой, в которую беспрерывно таращился король, и, похоже, не собирался прекращать пялиться. Зрачки Моргана то расширялись, то сужались. От этого поразительного зрелища я никак не мог сосредоточиться. Хрипло выдыхая через рот, я не знал, чего хочу больше: чтобы он остановился и поставил меня на пол, или чтобы продолжил, продолжил терзать мое горло, продолжил поглаживать мои бедра, сжимая пальцы, ставя синяки, подчиняя, заставляя истово цепляться за него руками.
- Укуси меня, - совершенно диким голосом попросил меня Крист.
Я распахнул глаза и уставился на него почти безумным взглядом.
- Ты сбрендил? – одними губами прошептал я.
Он моргнул. Мои пальцы вцепились ему в волосы. Кристан вздрогнул и потянулся вперед таким образом, что его лицо оказалось в миллиметре от моего.
- Укуси меня, до крови, чтоб остался след, - пробормотал он и потерся своей щекой о мою щеку. – Малыш, дьявол, быстрее… - сдавленно дополнил он свою просьбу и двинул бедрами так, что я ощутил всю силу его "хочу".
Я сглотнул. Мне вдруг показалось, что я падаю. Уцепившись за Моргана одной рукой, обвив ею его шею, другой я оттянул назад его голову.
- Кристан, ублюдок, - вгрызаясь зубами в его кожу, прошипел я, обхватывая ногами его бедра.
Морган застонал. Он так охренительно дернулся, что я ширинкой вжался в его стояк. Меня унесло. Кажется, все остальное прекратило существовать. Я забыл, что вскоре Моргану придется раздеться и остаться в одних плавках. Я ставил укус за укусом на его шее. И когда дыхание Криста сбилось окончательно, он оттащил меня, остервеневшего, возбужденного, от своего горла.
- Хвааатиттт, - на выдохе приказал он.
Поцелуй, последовавший после, был обоюдным. Я был тем, кто первым открыл рот, кто запустил язык в рот Моргану, я был первым, кто до потери сознания шарил руками по телу Кристана, я был тем, кто расстегнул молнию на его худи и жадно поцеловал предплечье Моргана. Однако моя инициативность не осталась без ответа: Крист рыкнул "черт… да!" и, теснее прижав меня спиной к стене, пробрался руками под ткань джинсов.
Мы яростно целовались, послав к чертям собачьим время и все прочие неприятности. Зубы Моргана сомкнулись на моей нижней губе, его ногти впились в задницу. Я, кажется, забыл, как дышать. Подавшись вперед, я расфокусированно поглядел на Кристана, имитирующего движениями бедер то, что мы обычно делали ночью под одеялом перед сном. Дыхание Моргана слилось с моим, я рвано хватнул ртом воздух. Морган сводил меня с ума. Я чувствовал, что падаю в ад, чувствовал, как языки дьявольского пламени щекочут ступни, чувствовал огонь всеми фибрами своей распаленной души, чувствовал, что секунда – и я кончу, так, от простых поцелуев. Морган превратил меня в желе одним своим взглядом, одним своим шепотом, одним своим довершившим композицию моего позора укусом плечо.
- Мргн, - прорычал я, зубами закусывая ткань его толстовки.
Пульс сорвался. Я подался бедрами навстречу Моргану и повис на нем, словно он был моим личным сортом возбуждения.
- Малыш, - осознав, что я получил свою порцию оргазма, поцеловал Крист меня в висок.
Он схватил мою беспомощную руку, которая ставила царапины на его шее, и переместил себе на пах.
- Обещаю, мы продолжим после. Просто помоги мне сейчас, ладно? – приподняв мое лицо, чтобы посмотреть прямо в замутненные экстазом глаза, голосом, не допускающим возражений, проговорил он.
Сердце Моргана билось с устрашающей скоростью. Его губы были красными от наших горячих поцелуев. На шее просвечивали багровые следы укуса. Я маниакально улыбнулся. Я позволил Кристу поставить меня на ноги. Трясущейся ладонью я отодвинул ткань спортивных штанов и насладился полувсхлипом-полувыдохом Моргана, который уже не контролировал свои действия.
- Если ты не прекратишь издеваться… - рявкнул Крист, когда я игриво провел пальцем по головке и отстранил ладонь в сторону.
Парень перехватил мое запястье и предупреждающе поглядел в глаза. Фиолетовое пламя металось бешено, почти агрессивно. Я закусил губу и послушно кивнул. Крист немного успокоился и отпустил мою руку, позволяя делать с ним что угодно. Король наклонился и поцеловал меня – теперь не играя: зло укусил в уголок губ, затеял яростную борьбу с моим языком, прикусил его кончик. И когда его пальцы безудержно начали прогулку по моей груди, задели ногтями соски, я почувствовал, что я долбаный извращенец. Потому что я снова возбудился и обессиленно позволил Кристу вытворять с моим телом все, что заблагорассудится. И ублюдок пользовался моей податливостью: задрал рубашку, царапнул ногтями живот, провел руками до груди, - и все это, не прекращая терзать мой рот. У меня уже начало складываться впечатление, что каждый участочек, каждая клеточка тянется навстречу королю, дабы получить больше. Я перестал справляться с тормозами – просто отдался на волю чувствам, просто плыл по течению, которое с каждой минутой все глубже затягивало меня в трясину страсти.
Лаская член Моргана, я кусал, лизал его губы. Вторая моя рука удобно устроилась на талии Кристана – так я хотя бы удерживал равновесие. Колени подгибались. Я готов был рухнуть к ногам Кристана. Впрочем, Его Величество тоже был на грани срыва. Толкаясь в мою ладонь, он зверски рычал мне в губы "чертовы соревнования!" и углублял поцелуй до неприличия.
Кончил Морган, как и всегда, - судорожно, непредсказуемо, сжав меня в медвежьих объятьях.
- Фишер, - тихо обратился он ко мне, потерянному, удивленно моргающему.
Я поглядел на него. Морган преспокойно вытащил мою ладонь из своих штанов, отодвинул меня на почтительное расстояние, выругался, перехватив мой разочарованный взгляд, и вновь поцеловал.
- После гребаных соревнований продолжим, - насильно отрываясь от меня, пообещал он и, словно боялся вновь накинуться на мои губы, рванул прочь – в сторону бассейна.
Я так и остался стоять в арке – с перепачканной спермой Криста ладонью, в мокрых от смазки и спермы трусах, едва шевелящий языком, шокированный и, мать его, с каменным стояком, от которого мне ещё предстояло избавиться!
- Морган, чтоб тебе жизнь раем не показалась! – уже в комнате, запирая дверь ванной на ключ, рявкнул я своему отражению, которое являло собой молодого человека, красного, взбудораженного, с диким взглядом серых глаз. И шея оного молодого человека от линии подбородка до самых плеч была исполосована засосами, прекрасно гармонировавшими с белизной кожи.
Стукнув кулаком по бортику ванны, я сполз на пол и стянул с себя джинсы до колен.
- Когда-нибудь я убью тебя, - прошипел я, но, крепко зажмуриваясь, представлял себе далеко не картины убийства.
Терзая свое ставшее после оргазма более чувственным и податливым тело, я лениво водил рукой вверх-вниз. Пошлостей Моргана очень не хватало. Ровно как и его похотливой ухмылки.
Кончил я, выгнувшись, захлебнувшись собственным вздохом. Голос Криста, ставящего финальный аккорд в финальной песне, вырвал у меня заскорузлый, непроизвольный, вынужденный стон. Лицо Моргана стояло перед глазами. Я ненавидел себя, когда смывал сперму с ладони.
Я был болен Кристом. Я был отвратителен самому себе.
Уткнувшись лицом в руки, я сел на пол. Мне не стоило идти на соревнование по плаванию. Более того, мне стоило немедленно бежать к директору и умолять его расселить нас с Кристаном в разные комнаты.
Но, вопреки воле разума, я что есть мочи рванул по направлению к бассейну, когда мельком покосился на часы и осознал, что, если не потороплюсь, то наверняка опоздаю на первый заплыв. Наплевав на голос разума, я в темпе собрался и был едва ли не одним из первых болельщиков на трибунах, кои располагались над самим бассейном, чтобы предоставить зрителям шикарный полный обзор всего, происходящего в воде. Тренер команды по плаванию вместе с неуемным Сандерзом, сегодня бывшим просто незаменимым в подготовке зала и сбору-разбору помещения к той или иной игре, ставил скамейки по всему периметру бассейна, дабы там уместился преподавательский состав и несколько врачей, которых пригласили по случаю проведения соревнований. Благо, волейбольный и баскетбольный матчи обошлись без особо опасных травм и повреждений.
Я неловко сидел на своем месте, облизывая губы и часто-часто озираясь по сторонам. Это помогало мне отвлечься от страха перед водой, коя хоть и была в отдалении, все равно вызывала бурный протест организма, для которого паника при виде больших водоемов стала уже привычкой. Благо, трибуны постепенно наполнялись учениками. Бедфордовцы вальяжно располагались на скамьях и стульях и явно чувствовали себя в своей тарелке. Я даже чуть позднее понял, почему: оказывается, футбол прошел для Костэмурза ещё пакостнее баскетбола. Потому, понурые, вымотанные и отчасти выбешенные костэмурзовцы с каменными лицами занимали свои места, изредка ввязываясь в споры с особо охочими до склок бедфордовцами.
Несмотря на то, что Арчибальд рассадил учеников на трибунах по разные стороны бассейна, без драки не обошлось. Сцепилась пара идиотов в дверях. За что их и вывели под белы рученьки из помещения: оное послужило наглядным предупреждением их последователям, которые благородно свой пыл сдержали. Вот так и оказалось: студенты Бедфорда на приличном расстоянии пилили взглядами хмурых костэмурзовцев победоносными взглядами. Те в свою очередь показывали неприличные знаки своим собратьям. И хотя нас от них отделял бассейн, нашлись добровольцы поорать неприятные, раззадоривающие нецензурности, что едва не лишило директора самообладания.
Качая головой, я наблюдал за происходящим. Намертво вцепившись в свой стул, искал Эндрю в толпе заполонивших бассейн бедфордовцев. Но он затерялся где-то на последних рядах и меня не видел. Так что за пловцами мне предстояло следить в полном, если так вообще можно выразиться при жуткой заполненности помещения, одиночестве. Никто не прокомментирует для меня действо, никто не толкнет дружески в плечо, никто не подтрунит над моей неосведомленностью. Тяжело вздохнув, я уставился на выход из раздевалки. И как раз вовремя: оттуда вальяжной походкой вышел наш первый пловец – Норман Джефф, мой одноклассник, вспыльчивый парень, благодаря которому наш класс частенько огребает выговоры и наказания. Не оборачиваясь на соперников, не выдавая волнения, не распыляясь на приветствия, он послал странный взгляд в сторону учителей, вяло переговаривающихся друг с другом. Так и не уловив, к кому конкретно было обращено внимание Джеффа, я уже встречал нового участника соревнований: Томми Вулфа, понуро плетущегося к своей дорожке. Изумленно протерев глаза, я уставился на абсолютно спокойного Вулфа, явно не обрадованного перспективе посоревноваться с самыми скандальными учениками Бедфорда. Однако, разминаясь, Вулф без особого энтузиазма перекинулся с чрезмерно воодушевленным Джеффом парой слов. Их дорожки были рядом, так что Норман стоял почти вплотную к стройному, на голову его ниже Томми, который держался, пожалуй, слишком горделиво на фоне своего преисполненного азартом соперника. А пока Джефф дружески поддразнивал Вулфа, толкая того в плечо, из раздевалки выплыли ещё несколько бедфордовцев – все как на подбор засранцы с репутацией редких пакостников, подрывателей дисциплины. Да, команда по плаванию, внушала если не трепет, то смятение. Топорно наблюдая за каждым участником соревнований, я мысленно пытался представить, как эти молодцы поведут себя в воде. Темперамент каждого, ровно как и эпотажная известность, навевали нехорошие предчувствия, однако, заинтригованно наклонив голову, я ждал того, кто предпочитал задерживаться. Конечно, чтобы произвести фурор на порядком разгорячившуюся публику. Однако Морган явно не торопился. Он, обождав минуту с момента появления последнего пловца, резко распахнул дверь и под вящий град оваций проследовал на свою дорожку – третью по счету, то есть следующую за дорожкой Томми. Остановившись, Морган отчего-то болезненно сощурился и удивленно выставился на свои ноги, обутые в традиционные, обязательные всем участникам заплыва фирменные бедфордовские тапочки. Обреченность, мелькнувшая в его взгляде, исчезла, как только Крист поднял голову и царственно одарил всех своим отрывистым приветствием. Король всея Бедфорда, скривившись в поистине демонической ухмылке, поднял руку вверх, чтобы прекратить аплодисменты и свист. В наступившей тишине, особо не напрягая голос, он представил всех участников, скромно назвав и свою фамилию. Я хмыкнул: Крист был определенно в своем амплуа. Истинный царь, он коротко оборвал директора, когда тот выступил было, чтобы описать все качества каждого из пловцов.
Оного было не нужно.
Пожалуй, без преувеличения можно было сказать, что команда Бедфорда удивительна по своему составу. Чего стоил только вид троих участников, которые, кстати, стояли рядом. Я даже не рискнул бы судить, чья шея больше напоминала закуску вампира: Моргана, на котором красовались недавние пометки моих зубов, Нормана, чье горло будто долго и упорно терзал оборотень-извращенец, или Вулфа, у которого вся площадь горла от волос до плеч была покрыта отпечатками пальцев Троя. Да, представители заплыва вызвали ошеломительный ажиотаж: ученики в голос делали ставки, кто мог так отметить бедфордовцев. Когда свист и подколки посыпались градом на троих товарищей, те отреагировали спокойно: Томми проигнорировал пошлости, летящие в его адрес, Джефф и Морган насмешливо ухмыльнулись толпе и демонстративно выставили напоказ отметины посильнее.
Багровый от стыда, осознавший, какого черта наделал, я старался не смотреть на Криста, разувающегося и приветливо отвешивающего поклоны своим фанатам.
Как я понял, вначале участники каждой школы соревновались со своими товарищами по команде, и только потом, победители Бедфорда и Костэмурза состязались между собой. Что ж, наблюдая, как купаются в овациях наши пловцы, я искренне надеялся, что победа останется за Бедфордом. Мельком взглянув вниз, на ребят, уже натягивающих очки на глаза и принимающих нужные стойки, я изумленно дернулся вперед и грудью вжался в ограждение: пол там, где секунду назад стоял босыми ногами Крист, окрасился кровью. Маленькая лужица, успевшая за пять минут натечь на голубоватый кафель, могла говорить только об одном: раны Криста открылись. Ему нельзя было прыгать в бассейн. Хлорка въестся в царапины, Моргана прошьет болью. Но он, аккуратно ступая, плевал на оное с высокой колокольни. Морган совсем выжил из ума. Он собирался нырнуть. Когда его ноги кровоточили, когда губы сжимались, показывая, какое страдание причиняют саднящие ступни. Кому он собирался что доказывать, идиот?! Рванувшись вперед, я не почувствовал, что кто-то оттащил меня от выступа и со словами "совсем *банулся, спрыгнуть хочешь?" вернул обратно – на скамейку. Я оттолкнул назойливого дебила и попытался встать, чем вызвал бурный протест сзади сидящих. Меня силком усадили на место. Сжимая зубы, комкая в пальцах ткань брюк, я наблюдал за тем, как Морган себя истязает. Ненормальный! Ему тяжело было даже ходить! Какого дьявола он бросился в воду?
Гребок. Сердце пропустило удар. Я истово молился, чтобы Крист не начал тонуть. Этого я не выдержал бы. Только не снова! Матерясь в полголоса, обещая убить идиота, если он сам себя прежде не убьет, я сосредоточился на третьей дорожке. Мне было совершенно безразлично, что Джефф обошел Моргана уже на первом круге. Впрочем, отметив: умирать король всея Бедфорда не собирается – я несколько расслабился и уже беспристрастно поглядел на происходящее: невзирая на точащую боль, несмотря на явно мешающие его высочеству открытые раны, он плыл третьим из семи участников. Во всяком случае, на первом круге. Движения Кристана по-прежнему лучились грацией, его спина изящно поднималась над водой, руки, словно в полете, рассекали воду. Скорость Моргана была феноменальной для не совсем здорового человека. На втором круге он обогнал своего товарища по команде и без особых усилий занял вторую позицию. Правда, всем было понятно, что Джеффа, далеко оставившего позади соперников, ему не победить. Но Моргану будто и не нужна была победа – он наслаждался водой, атмосферой соревнования, и, казалось, ничуть не огорчился, когда пришел к финишу вторым. Поздравив светящегося от гордости и радости Нормана, король скривился в болезненной улыбке и едва не упал на руки изумленного Джеффа.
- Все нормально, - отнекиваясь от помощи товарища, врал Крист, но к нему уже торопился врач. – Пара царапин, док, - под рев довольных состязанием бедфордовцев, храбрился Кристан, однако на скамейку рухнул не очень-то по-геройски.
Я наконец позволил себе вздохнуть полной грудью. Оказывается, пока бедфордовцы совершали заплыв, я сжал руки в кулаки и затаил дыхание. Мое сердце стучало быстро-быстро, во рту пересохло. Сквозь туман злости я смотрел вниз, на Кристана, который вяло отнекивался от помощи специалиста, наклонившегося над его ногами. Если бы я мог спуститься сейчас к бассейну, я был бы первым, кто треснул бы короля по дурной голове, чтоб больше не выделывался. Немного расслабившись, расправив плечи и отдышавшись, я заставил себя отвести взгляд от Моргана. Так уж получилось, что в поле моего зрения попал Трой, лицо которого исказилось гневом до неузнаваемости. Белый, как полотно, с плотно сжатыми губами, он таращился на Криста, вокруг которого засуетились учителя и директор. Выражение ненависти и глубокой обиды кривило и без того грубые черты лица парня. Вулф-старший едва сдерживался от жажды крушить все и всех вокруг. Сощурившись и рвано втянув через нос воздух, Трой оторвался от созерцания Моргана. Его скулы задеревенели, глаза заволокло жаждой убийства. На радаре Троя вырисовался Томми, которому Джефф протягивал полотенце. Похлопывая одноклассника по плечу, Норман посетовал, что Вулф занял третье место. И, меланхолично вытираясь, Томми скривился в улыбке и неохотно поблагодарил товарища. Трою очень не понравилась сцена. Особенно ему не понравилось то, как тепло расплылся в ответной открытой улыбке Джефф, который потрепал одноклассника за щеку. Вулф-старший после сей милой любезности встал с места и опрокинул стул. С видом агрессора он отпихнул в сторону бедфордовца, посмевшего нарисоваться на его пути, и успел вмазать кому-то под дых, чем и вызвал повышенное внимание к нашему балкону.
Томми, закусив губу, смотрел на то, как его брат пробирается к выходу. Побледнев, Вулф-младший отбросил полотенце в сторону и незаметно последовал к раздевалке. Я оторопело смотрел в спину уходящему Трою, настроение которого окончательно подломилось: с пинка рванув дверь, он вышел в коридор. И я подозревал, что ничем хорошим встреча братьев не обернется. Трой просто-напросто размажет Томми по стенке. Настолько агрессивным и неадекватным он был. Этот ублюдок с комплексом старшего брата-извращенца.
Черт, меня разрывало от нехороших предчувствий, но я ничего не мог поделать: поднявшись со своего места, я стал протискиваться к двери. Не допускать же братоубийства в Бедфорде? Я ощущал некоторую ответственность за то, что знаю секрет Вулфов. Мне было стыдно, что в прошлый раз я ничем не смог помочь Томми, поэтому сегодня я решительно намеревался вмешаться в бессмысленное и беспощадное избиение. В конце концов, драться я худо-бедно, но умел. Именно такие мысли терзали мою голову, когда я со скоростью улитки тащился к двери, извиняясь перед теми, кому нечаянно наступал на ноги.
Я не знал, что Морган глазами вцепился в мою спину и, прищурившись, что-то сказал доктору, тут же заспорившему с ним. Я не знал, что Король Всея Бедфорда рьяно следил взглядом за мной вплоть до того мига, когда я полностью исчез с балкона болельщиков. Не знал я и того, что этот идиотский поступок – пойти за Троем – в корне изменит мою жизнь.
*